ночной сторож с двумя рабочими, явно испуганными.
– Ах, это вы, доктор! – восклицает сторож, облегченно вздыхая. – Я-то думал, что уж напугали. Иду, значит, по двору, а за окнами капеллы что-то шевелится, думаю, не воры ли? Боже, думаю, не приведи Господь. Слышал, на графине бриллианты – говорят, на сто тысяч крон стоят! Подхожу ближе, а там – шелест, шаги, да как заохает, застонет… Ну, я сразу бегом, парней позвал, а то одному совсем жутко было! – закончил сторож, глядя на меня с тревогой в глазах.
– Вы пришли как раз вовремя, – говорю я, – с монахом дурно, надо его на воздух вынести.
– Ишь, как накурил ладаном, прямо голова идет кругом, – сказал один из рабочих, поднимая монаха. – Да и тяжел же старик! – прибавил он, качая головой.
В этот момент из рукава монаха выпала пустая винная бутылка, покатившись по полу с характерным звоном. Рабочие не сдержались и рассмеялись.
– Отче-то напился, да еще как! А потом давай буянить без меры, – с усмешкой прокомментировал сторож. – Недаром он и стонал так, ребята, не на шутку!
Мы вытащили монаха во двор и положили его на скамью. Начали приводить в себя. Это не было легким делом. Явное угарное опьянение тяжело подействовало на старого человека. Наконец его глаза приоткрылись. Он смотрел вокруг, дико бегая глазами, не узнавая нас.
Я приказал налить ему стакан крепкого вина. Он жадно выпил его, тяжело крякнув. Через мгновение, его губы еле шевельнулись:
– Неспокойная… неспокойная, – прошептал он, и снова откинулся на скамью.
Начало рассветать. Где-то вдали прозвучал звон церковного колокола, зовущий на раннюю службу. Я пошел к себе, решив все обдумать. Но как только я уселся на кровать, меня мгновенно захватил сон. Весь день прошел как обычно, хотя монах вполне оправился и не забыл просить двойную порцию вина «за беспокойство». Я видел, как Пепа подавала ему жбан с вином и, шутя, сказал ей:
– Смотрите, Пепа, возьмете грех на душу, обопьется ваш монах.
– Что вы, доктор, да разве они постольку выпивают в монастыре! А небось только жира нагуливают, – ответила она с улыбкой.
Ночью я часто просыпался, но решал не вставать. Рано утром раздался нетерпеливый стук в мою дверь. «Несчастье!» – сразу пришло мне в голову. Я быстро поднялся и открыл. Передо мной стояла Пепа, бледная как смерть.
– Доктор, доктор, монах… монах умер… – заикаясь, произнесла она и рухнула на стул.
Я поспешил за ней. Монах лежал на той же лавке, что и вчера. Он был мертв. Его глаза широко открыты, и все его лицо выражало смертельный ужас. Вокруг толпилась вся дворня.
– Кто его нашел? – спросил я.
Оиветил комнатный лакей.
– Господин граф велел вставить новые свечи к гробу графини, я и зашел в капеллу, а он лежит прямо у дверей.
– Верно, выйти хотел, смерть почуял, – раздались голоса.
– Да не иначе как почуял, через всю капеллу потащился к дверям.
– В руке у него было два цветка, мертвые розы. Вчера ребята