что проколола страницу и оставила большую кляксу. До чего же мерзкий, отвратительный человек этот Давыдов. Вроде бы и рядом уже не сидит, а всё равно из-за него испортила собственный дневник. Зла на него не хватает.
Но вернусь к повествованию.
– Господица Клара, – произнёс этот Давыдов премерзким, как и его взгляд, и улыбка, и вся его суть, голосом, – куда отправился ваш отец?
– Не знаю.
До этого у меня получалось избегать допросов. Я то сказывалась больной, то притворялась спящей. Но на этот раз Давыдов застал меня врасплох, и выбора не осталось.
На самом деле, когда я только написала профессору Афанасьеву с просьбой помочь Мишелю, то ощущала себя преисполненной гражданского долга посодействовать следствию наказать виновных, а виновными я считала своего отца и графа.
И вот, когда сыскари наконец-то явились на поиски преступников, я вдруг ощутила себя столь… растерянной? Беспомощной? Напуганной? Не знаю. Но осознаю, что это малодушно с моей стороны.
Как ни посмотри, а поступаю я низко. Если буду свидетельствовать против отца и помогать сыскарям его найти, то предам единственного родителя, воспитавшего меня. А если промолчу, стану выгораживать папу, то предам Мишеля, который столько настрадался из-за него. Я предам всех несчастных и погибших, которых замучили граф и отец.
Создатель, как правильно будет поступить?
Запутавшись, разрываемая изнутри противоречием, я долго молчала, и Давыдов не выдержал:
– Господица Клара, – кажется, он повторил это уже назло, – вы должны помочь своему отцу.
– Что?
– Чем быстрее его найдут, тем раньше спасут.
– От чего?
– От беззакония.
– Я вас не понимаю…
– Господица Клара…
Ох, он точно делал это назло мне и никак иначе! Подлый, злобный, бессовестный… у меня слов не хватит, чтобы описать всю его гнилую сущность, всю мелочную злобную душонку.
– Господица Клара, – повторил Давыдов, сидя на пуфике слишком хрупком и маленьком для этого здорового солдафона. – Чем быстрее найдут вашего отца, тем выше шанс, что он не натворит ещё больше бед. Буду с вами честен…
Он опёрся локтями о колени и наклонился вперёд, заглядывая мне в глаза.
– Это же вы написали профессору Афанасьеву о преступлениях своего отца и графа?
– Я…
– Вот, видите, вы честная девушка. Вы желаете торжества справедливости.
– Конечно желаю…
На губах его мелькнула гаденькая улыбочка.
– Тогда помогите её восстановить. Ваш друг погиб по вине графа и доктора…
– Мишель не погиб, – перебила я с жаром, не в силах даже слышать подобные бессердечные предположения.
– Разве?
– Он пропал без вести, – пискнула я совсем ослабшим голоском.
Стыдно признаться, но этот человек вселяет в меня страх, пусть до сих пор и не сделал ничего предосудительного. Если подумать, разве не я привела в Курганово сыскарей? Именно я сообщила профессору Афанасьеву о преступлениях