крестится.
Капитан выбирает этот момент, чтобы выйти на свет костра. Он берет бурдюк и миску с тушеным мясом у Йоханна. Если он и замечает их напряжение, если и слышал разговор, то не подает виду.
– Первая вахта, займите свои посты. Остальные – спать. Завтра нам рано вставать.
Никто не спорит, и все расходятся. Я слежу за тем, куда идут двое патрульных – один на север, другой на юг, они, скорее всего, будут медленно обходить периметр лагеря, пока их не сменят. Но между ними будет достаточно пространства, чтобы мне удалось проскользнуть. Я могу подождать, пока на вахту заступит Йоханн, и использовать его страх в своих интересах.
Мне просто нужно выпутаться из этой чертовой веревки. Даже в кандалах я смогу убежать.
Я поднимаю голову и поворачиваюсь, чтобы лучше разглядеть оковы…
Когда на меня падает тень.
– Ты не сбежишь.
Я медленно разворачиваюсь, чтобы хмуро посмотреть на капитана, но огонь освещает его со спины. Я не вижу его лица.
Мгновение, и мне представляется мама. Она стоит над ходом в погреб. Ее лицо в тени.
Мой пульс учащается, и я сжимаю замерзшие руки в кулаки.
– Твоя сестра будет не единственной, кто сбежит от тебя сегодня, – огрызаюсь я.
Его плечи напрягаются.
– Она не сбегала. Ты что-то с ней сделала. И ты скажешь, что именно.
– Verpiss dich, jäger[17], – произношу я спокойным голосом.
Мне следует не злить его, а делать все, что в моих силах, чтобы казаться маленькой, незаметной и неопасной.
Но мой учащенный пульс наполняет ненавистью каждую клеточку тела, и я едва могу разглядеть мир сквозь пелену ярости. Мне хочется наброситься на него, пнуть в пах, хочется плюнуть ему в лицо, выцарапать глаза.
Он опускается передо мной на корточки. Я отползаю назад, прижимаясь к дереву, и мой гнев перерастает в холодный, безжалостный страх.
Капитан наклоняет голову, оценивая меня, съежившуюся у дерева, с широко раскрытыми глазами и подтянутыми к груди ногами.
– Никто тебя не тронет, – говорит он. – Мы не звери.
– Нет, вы просто сжигаете людей заживо. Очень цивилизованно.
Он протягивает мне что-то. Миску с тушеным мясом. Бурдюк.
– Ты голодна, – произносит он.
Мне очень хочется послать его подальше, но я прикусываю губу и трясу скованными руками.
– И ты накормишь меня, только если я скажу, где твоя сестра? – спрашиваю я. – Это, конечно, поведение человека, который вовсе не является зверем…
Он кладет бурдюк на землю и берет ложку.
Он же не собирается…
Собирается.
Капитан подносит ложку к моим губам.
Я ошеломленно смотрю на него.
– Не позволяй своему упрямству лишать тебя здравомыслия, – говорит он. – Ешь.
– Будет очень неловко, если твоя пленница потеряет сознание от голода до того, как ты сможешь ее помучить, не так ли?
Его челюсть напрягается. Он снова подносит ложку к моим губам.
– Ешь, – повторяет он, и его командный