её таким трепетом и заботой, что любой чужой мог бы подумать, что она выросла в идеальной полноценной семье. Однако боль утраты всё же жила в её сердце с самого детства, делая её по-настоящему взрослой раньше времени.
Благодаря неустанным стараниям бабушки Нелли, Амелия получила превосходное образование, которое стало фундаментом для блестящей карьеры. Её интеллект, обширные знания и врождённая харизма помогли быстро завоевать признание в мире продюсирования. Амелия искала и находила таланты там, где их никто не замечал, и открывала их миру. Она путешествовала по всему земному шару, встречая художников, музыкантов, скульпторов, фотографов и дизайнеров, которым помогала заявить о себе. Её деятельность превращала скрытые шедевры в объекты восторга и восхищения, востребованные в самых разных уголках планеты. По работе Амелия часто приезжала в Америку. У неё были все шансы остаться там, стать одной из самых влиятельных и успешных женщин в своей области. Но для неё всегда было важнее другое – её отец. Амелия не могла оставить его одного.
Отец Амелии был, как могучее дерево с глубокими корнями, прочно связанными с родной землёй. Его мысли и чувства были навсегда переплетены с тем местом, где покоилось сердце его жизни – жена, которую он любил больше всего на свете. Он остался преданным своей единственной женщине, даже когда её не стало.
Амелия унаследовала эту верность. Она заботилась о нём с таким же трепетом, каким он когда-то окружал её, будучи единственным родителем. Неважно, в какой части света она находилась, Амелия всегда была с ним на связи, всегда оберегала его. Они были связаны не только кровными узами, но и общей болью утраты, которая, как ни странно, только усилила их привязанность друг к другу. Амелия могла быть успешной в любом месте, но её сердце всегда оставалось там, где находился её отец.
Когда я посмотрела на неё, стоящую у кухонного стола, моё отражение в зеркале вдруг показалось ещё более блеклым и усталым. Мой неопрятный вид словно кричал о той глухой боли, которую я пыталась спрятать. На миг мне стало неловко – будто я не имею права страдать, ведь есть люди, пережившие нечто куда более трагичное. Как будто у боли есть своя иерархия, и моя, на этом фоне, казалась ничтожно малой.
– Хвостик, ты там долго? – послышался мягкий голос из кухни.
Однажды мама рассказала нам, что еще в детстве Шушанна присвоила ей кличку "хвостик", потому что мама бегала за ней по пятам и не могла с ней расстаться. Когда мы с Амелией услышали эту историю, нам она показалась такой трогательной, что мы решили сохранить эту традицию. Теперь звание «хвостика» по праву принадлежало мне.
– Я так рада, что ты пришла, – сказала я, присаживаясь за стол и улыбаясь, как только могла.
– Конечно, конечно, верим, – с лёгкой улыбкой отозвалась Амелия.
Она ловко орудовала ножом, нарезая сыры с идеальной аккуратностью. С одной стороны тарелки она разложила свои любимые сорта, с другой – мои. Её длинные пальцы с алым маникюром двигались так быстро и уверенно, что мне