покачал головой.
– Это означает, что человек скрывает свое имя или титул, потому что стыдится своих поступков или общества, в котором ему довелось оказаться…
– Но дама была самая красивая!
– Не бери в голову! – отмахнулась графиня, переводя разговор на безопасную тему. – Итак, чем еще вы занимались с папой?
Анри рассказал ей и об обеде в Жокейском клубе, и о выступлении всадников, и о встрече со старым глухонемым художником.
– И тогда он вытащил из жилетного кармана маленький блокнотик и написал: «Ты замечательно рисуешь»! – И поскольку ему показалось, что на мать сообщение не произвело должного впечатления, Анри поспешил повторить: – Честно-честно, мамочка! И он даже подчеркнул слово «замечательно»!
– Как мило с его стороны, – спокойно отозвалась мать. – И что было потом?
Ну, в общем, после турнира они отправились в заведение Румпельмейера, где он съел две большие ромовые бабы и один шоколадный эклер. Потом вернулись в отель, где отец переоделся в третий раз за день. Он был очень элегантным. А потом отправились ужинать у «Лару».
– Папа заказал фазана и бутылку «Шато-Лафит». Он сказал, что мне нужно учиться разбираться в винах. Это очень важно. И еще! Я должен брать уроки фехтования и танцев. Папа сказал, что это гораздо важней Цицерона. И что книги – это только для женщин.
Ну конечно же, Альфонс, как всегда, в своем репертуаре! Кто еще мог сказать ребенку подобную глупость? Интересно, почему невежды считают своим долгом высмеять ученость и превознести необразованность, преподнося ее чуть ли не как достоинство?
Вслух же она сказала:
– Разумеется, фехтование и танцы – это хорошо и очень важно, но только настоящий мужчина должен много знать и уметь гораздо больше, чем просто владеть шпагой и танцевать! Современный мужчина читает речи Цицерона, изучает арифметику и грамматику, что позволяет ему быть разносторонне образованным человеком. А теперь поцелуй мамочку и иди спать.
На мгновение она крепко обняла сына, прижавшись щекой к его щеке. Ее мальчик, ее Рири… Никому не удастся его испортить, превратить в никчемного кутилу. Никому – даже его отцу!
– Ну ладно, Господь с тобой! – Она улыбнулась и похлопала Анри по спине. – На сегодня хватит впечатлений. И не забудь помолиться перед сном.
Но так или иначе, с наступлением осени было найдено время и для занятий фехтованием, и для уроков танцев.
Теперь каждую субботу Анри отправлялся в гимнастический зал мэтра Бусико, где облачался в шелковые брючки до колен, тесный защитный жилет вроде панциря и постигал одно из искусств, которым должен владеть истинный аристократ.
Несмотря на подозрительный цвет лица, красный, как ломоть недоваренной говядины, мэтр Бусико был человеком любезным, милым и скромным во всех отношениях, если не принимать во внимание его усы, являвшиеся – вполне оправданно – предметом его гордости. А усы эти были совершенно замечательные – их длина от одного напомаженного конца до другого составляла целых тринадцать дюймов, причем