коридор и осторожно закрыл за собой дверь.
Он заметил, что газовые светильники на лестнице зажжены. Все-таки какая милая женщина, эта мадам Лубэ! Очень предусмотрительно с ее стороны осветить лестницу, чтобы он не сломал себе шею. Да, он непременно будет здесь счастлив…
В «Нувель» было многолюдно и накурено. Анри толкнул тяжелую дверь и направился к столику в дальнем конце зала, где они обычно устраивались с друзьями. Но даже его прибытие не положило конец спору, разгоревшемуся между Гози и Анкетеном. Непримиримые приятели свирепо поглядывали поверх пивных кружек, время от времени переругиваясь и выпуская клубы табачного дыма в лицо друг другу.
Анри присел на кожаный диванчик рядом с Рашу, протер стекла пенсне, заказал пиво и огляделся по сторонам. Наступил час аперитива, священное для художников время. Официанты в белых фартуках лавировали между столиками, ловко удерживая на кончиках пальцев заставленные посудой круглые подносы. За окном бурлила жизнь, ее шум, подобно разъяренному прибою, врывался в зал кафе всякий раз, как открывалась входная дверь, и на мгновение в нем тонули разговоры и стук соусников о мраморные столешницы. То там, то здесь вспыхивали жаркие студенческие споры на темы искусства, заводились разговоры о женщинах, кое-кто из студентов старательно прихорашивался, а остальные напряженно играли в карты, пряча тузов в рукаве и ставя на кон стакан выпивки. Старшие представители богемы, облаченные в забрызганные краской брюки и черные плащи, отдыхали после праведных трудов, коротая время за выпивкой покрепче и чтением газет. Неудачники собирались группками, чтобы в очередной раз обличить жестокость галерейщиков, бессердечие критиков и непробудную тупость общества, упорно отказывающегося покупать их замечательные живописные полотна.
К шести часам вечера друзья Анри успели основательно переругаться, выразить взгляды на творчество Гойи и Делакруа, поделиться опытом в части обольщения женщин и способов пробуждения в них самых низменных инстинктов. Они также выпили по несколько кружек пива, накурились терпкого табака и уже начинали ощущать некоторую усталость.
Именно тогда Лукас объявил о свидании с Жюли.
– Она работает в «Шапо Флёри», у одной из тех роскошных модисток, которые за шляпку заламывают пятьдесят франков. Жюли просто прелесть, но никак не сдается. Я раз попытался ее поцеловать, и знаете, что она выкинула? Отвесила мне пощечину. – Похоже, инстинкт охотника не давал ему покоя: глаза возбужденно засверкали лишь при одной мысли о борьбе и возможном поражении. – Я от нее с ума схожу. Вот это девушка! – добавил он, вставая из-за стола.
– Бедняжка! – вздохнул Гренье. – Если ты обойдешься с Жюли как с остальными, лучше ей утопиться в Сене прямо сейчас.
Лукас расплатился с официантом и неспешно убрал сдачу в карман.
– А чего ты от меня ждешь? Чтобы я влюбился? С женщинами хорошо до тех пор, пока не влюбишься. А как только дал слабину, считай, пропал. Они меняются прямо на глазах, тут же начинают выискивать себе новую жертву. Такова уж их натура.