через стыки бетонных перекрытий и зазоры дверных проёмов. Хлопали двери, гремела посуда, клокотал кашель, шоркали тапки. И ко всему прочему в это утро «составители моего человечества» истошно голосили.
– Угробил мою жизнь. До пенсии останешься паршивым преподавателем на кафедре!
– Дорогая, но ты тоже учительница…
– И не стыдно тебе себя с женщиной сравнивать?
– Я просто напоминаю. Я же ищу другую работу.
– Козёл! Два месяца ищешь. Посмотри, как живут люди.
– Ты о ком?
– Не передёргивай! Будешь равняться на нищих, так нищим и останешься!
– Но…
– У тебя все в роду такие безалаберные! – в мойку с визгом упал тазик, – всё просрали, ничего не достигли, алкаши!
Послышалась какая-то возня. Я подумал, что неровен час, отец прибьет мою несдержанную мать, ведь всякому терпению есть предел. «Пожалуйста, не надо, ну, пожалуйста… мама!» – закричал мой девятилетний братик, втискиваясь промеж взрослых, чтобы угомонить их. Я стоял за дверью и слушал, думая про себя: «Ничего-ничего, все наладится братишка». Отец отчего-то рассмеялся, и вслед за тем донеслись разъярённые возгласы матери: «Ненавижу, убью!». Казалось, мама одолевала. Вдруг с грохотом что-то упало. Душераздирающий вопль разнесся по квартире: «Он меня убил, помогите!». Истерически разрыдался братик. Тут уж и меня проняло. В три прыжка я преодолел расстояние до родительской спальни. Отец был страшен: с расцарапанным лицом, в крайней степени смущённый он прижался к стене; братик хохотал, прямо заливался, держась за живот; мать лежала на полу. Она мучительно скуксилась – пунцовая от слёз – и молитвенно простирала руки ко мне:
– Он пытался меня убить, помоги, сынок.
– Что он сделал мама?!
Но мать только твердила: «Он пытался меня убить…» Отец склонился над нею и сказал ласково:
– Милая, ну перестань, ну что с тобой сегодня такое…
Она заверещала:
– Не приближайся! Уберите его, умоляю!
Братик увёл меня в другую комнату и рассказал, что, мать так и не смогла спровоцировать отца. Она сама начала бить и царапать его. Остановиться уже не могла. Отец не зная, что предпринять, слегка укусил её за руку. Мать повалилась навзничь и заголосила прежде, чем успела понять, что ущерба никакого не понесла.
Мне следовало поскорее уйти. Я надел школьную форму и в надежде позавтракать зашел в кухню, где мать бесцельно перекладывала посуду. У нас состоялся бессловесный диалог. «Ты всегда против меня!» – «Хочешь, чтобы я принял твою сторону?» – «Пошел вон отсюда, пусть тебя отец кормит!» – «Так ты хочешь, чтобы он уверовал в свою виновность?» – «А кто виноват?!» – «Понятно. Мы с тобой будем дружить против него и рано или поздно вопрос о вашем разрыве станет закономерным, ну, а ты честная женщина» – «Тебе нищета, кажется, лучше?» – «А тебе кажется, что найдешь кого-то, кто не станет пить тебе кровь? Людям всегда что-нибудь кажется. Хочешь, чтобы братик тоже предал отца? Ты предашь меня, чтобы было легче поднимать