в черных круглых шляпах. Один, по виду лет тридцати, с открытым, приветливым лицом. Второй господин был постарше, с кустистыми бровями и бакенбардами.
Первый, увидев князя, молвил:
– Еще один поляк.
– Добрый день, мадам, – поздоровался Кирилл Карлович с домохозяйкой и пояснил гостям: – Я не поляк. Я русский. Я вчера приехал в Лондон вместе с господином Зиборским, а сегодня узнал, что с ним произошло несчастье.
– Ого! Да вы прекрасно говорите по-нашему! – изумился приветливый джентльмен.
– Я уже второй день в Англии, – усмехнулся князь Карачев.
Вдруг пришла мысль, что утром такое же изумление вызвал у него чернокожий арап, говоривший по-русски.
– Некоторые живут здесь годами и не учат язык, – проворчал второй господин.
– Простите, с кем имею честь? – спросил князь.
– Мистер Хемсворт, – представился тот, что постарше, коснувшись пальцами шляпы. – Я раннер с Боу-Стрит. А это мистер Миллер. Местный констебль. А вы?
– Князь Карачев, – ответил юноша.
«Раннер и констебль, бегун и граф конюшни», – повторил он про себя. Немного поразмыслив, Кирилл Карлович решил, что бегун в данном случае означал того, кто гонится за преступником. Сыщик, по-русски.
– Вы знакомы с убитым? – спросил мистер Хемсворт.
– Немного, – ответил князь Карачев.
Повествуя об обстоятельствах знакомства с паном Зиборским, Кирилл Карлович пытался составить представление о доме миссис Уотерстоун. Беседа проходила в маленькой гостиной. Здесь же, на нижнем этаже, находилась кухня. В прихожей Кирилл Карлович заметил закрытую дверь, за которой должно было находиться помещение с окнами на задний двор.
Наверх вела лестница, покрытая старым ковриком. У нижней ступени, под висевшим на стене фонарем, стояла картина. На ней была изображена девушка за клавикордом. «Должно быть, то самое полотно из Гамбурга», – подумал князь Карачев.
Теперь Кирилл Карлович беседовал с сыщиком и констеблем, а перед мысленным взором находилась узкая лестница, ведущая наверх. Он с тревогой думал о том, что труп до сих пор в комнате. Сверху доносился обычный шум: невнятные голоса и скрип половиц. Где-то там находилась Амели. Она была напугана и сидела в своей комнате, дожидаясь, пока все закончится.
– Такое несчастье! Такое несчастье! – всхлипывала миссис Уотерстоун.
Сыщик достал записную книжку из кармана и положил на стол. На исписанном листочке мелькнуло имя Нэнси Уотерстоун. На второй странице юноша увидел простенький рисунок домика с пометками поверх окошек. На верхнем левом значилось «князь и княгиня», на правом окошке «молодая леди». Выходило, что старик с супругой и Амалия проживали на последнем, втором, этаже. В России этот этаж считался бы третьим.
На левом окне этажом ниже стояла надпись «князь младший». На правом «Зиборский».
Пометки «диннер-рум» и «кухня» поясняли назначение «земляного» этажа. Две стрелки с надписью «спальня» и «клозет»