по случаю живность эту. Плодятся, будь они неладны, корму на них не напастись, раздаю молодь-то, как народятся, а ежели не успею, они сами и пожирают своё потомство. Оглоеды этакие, басурманские. Это где ж видано, что бы плод свой сгрызть. Им дай волю, они и меня сгрызут. Давеча один сунул голову в сетку, прохудилась, и застрял. По утру пришла, а он уже и задохся. Видать дёргался-дергался сеткой-то и перезал себе шею. Выбросила. Куда его убийцу этакого?! Ну, да Бог с имя, пущай живут. Зоюшка с имя играется. А нас-то огород кормит, а без него не знаю, как и жила бы. Картошка, огурцы, помидоры свои, слава Богу! Ягодами и грибами лес богат, слава Тебе, Господи! – перекрестилась. – Жить можно! И сынов Петенька заезжает, внучек Володя не забывает. Рыбы, аль чего другого, чего у меня нет, завсегда привозят. Не обижаюсь.
Пётр слушал и упрекал себя, что кроме шерстяной шали и платья ничего другого родной и единственной бабушке не привёз.
– К отцу съезжу, повидаюсь, самому-то ему нельзя сюда. Магалтадзе увидит и довершит своё злодейское дело. Здесь поселюсь, где ещё, – мысленно развёл руками, – обустрою всё.
***
Первой на следующий день в дом Серафимы Евгеньевны пришла Ольга, – дочь Ларисы Григорьевны и её первого мужа Олега Николаевича Свиридова, дворянина, русского офицера, погибшего от штыка пьяного солдата, члена полкового революционного комитета. Защищая грудью командира полка, полковника Пенегина, князя, тестя, Олег Николаевич не думал о себе, он вспоминал жену, переживал о том, как она перенесёт смерть отца, если такое случится. И это случилось. Погибли оба, в один день и почти в один миг – тесть и зять. Погибли от рук пьяных, разбушевавшихся солдат, которых уже на следующий день нашли в дощатом туалете, опущенных головой вниз в их же солдатское дерьмо. Были в полку те, кто понимал всю пагубность развала фронта и разброда его полков, что грозило смертью России. Были, но остановить надвигающийся переворот не могли. Власть в армии и стране переходила к большевикам.
История рождения Ольги была тёмной для многих. Все знали, что она не родная дочь Реваза Зурабовича Магалтадзе, второго мужа Ларисы Григорьевны, но уж очень она была похожа на него. Та же гордая осанка горца, тот же разрез больших чёрных глаз со слегка приподнятыми верхними уголками, тот же овал лица, и те же красивые маленькие уши, прижавшиеся к голове, как у насторожившегося барса. О происхождении Реваза знала только его жена – Лариса Григорьевна, в девичестве княгиня Пенегина. Однако, никто не знал происхождение самой Ларисы Григорьевны, даже дочь Ольга не знала, что она прямой потомок двух княжеских родов, русского и грузинского.
(Вам, читатель, раскрою секрет Реваза Зурабовича Магалтадзе, в действительности Шота Абуладзе. Имя и фамилию он сменил случайно, в силу удачно сложившихся для него обстоятельств. В последний год Великой войны был ранен, и в неразберихе тех лет, умершему грузину-большевику дали его фамилию – Абуладзе, а ему фамилию умершего большевика – Магалтадзе.