пожалуйста!
– А ты… – протянул Полик. – Что мне дашь за информацию?
Олли закусила губу, размышляя.
– Хочешь, – хитро скосив глазки, сказала она, – я тебя поцелую?
– Бе-е-е, – сморщился мальчик и замотал головой.
– Ладно-ладно, – посерьезнела сестра. – Если скажешь, где Ханна, то я навсегда от тебя отстану: не буду трогать твои вещи, таскать сладости, заходить к тебе в комнату, и вообще… Постараюсь исчезнуть!
Полик, довольный, протянул сестре руку. На секунду рука мальчика осветилась ярким лучом, будто звездочкой. Олли пожала руку брата и снова запрыгала на месте.
– Ну и где же, где моя Ханна?
– Толкучку знаешь?
– Это та вонючая речка?
– Знаешь, почему она воняет?
Девочка хмыкнула и пожала плечами.
– На Толкучке рыбы больше, чем воды, – сказал Полик. – На другой берег можно перейти прямо по рыбьим спинам.
Олли ахнула.
– На той стороне… – мальчик замешкался, сочиняя. – Ну да, за рекой… Прямо по улице… Э-э-э… После первого дома – направо, и слева… Хм-м… Третий дом – дом Ханнкиной бабушки.
– А ты не привираешь? – сощурилась сестра.
– Да не, я просто мысленно вспоминал дорогу, – приврал Полик.
– Тогда пока, братик! – махнула ручкой Олли. – Постараюсь больше не попадаться тебе на глаза, – подмигнула она.
– Класс! – обрадовался мальчик, предвкушая, как будет здорово избавиться от сестры.
– Ой, – запнулась у порога девочка. – А как же я перейду Толкучку, если там так сильно воняет?
– Платком прикроешься, рукавом, – ответил Полик. – Разберешься!
Олли вспомнила про платочек, подаренный мамой, который она как раз хотела показать Ханне, вскинула указательный палец вверх и метнулась за ним в комнату.
Толкучка
Среди престарелых, древних, а по большей части засохших рыб пухла от натуги рыбка Карла. Она боялась моргнуть или шевельнуться так, что высвободит из себя давно готовые икринки. Этого никак нельзя было допустить. Другие, еще живые рыбы, хищно поглядывали на Карлу: они знали, что когда она строит такое лицо – значит скоро будет еда. Стоит Карле икнуть – и они пообедают свежей икрой, что куда лучше балыка из дохлых сородичей.
Одна икринка сорвалась, Карла ахнула, и тут же из нее посыпалось, как из опрокинутой солонки. Налетели голодные сородичи и, не успела новоиспеченная мать опомниться, как перестала ей быть.
На Толкучке случившееся не было событием из ряда вон, здесь ежеминутно убивали, ради выживания в переполненной реке. Почти все толкучные рыбы жили для себя, без забот о потомстве, и метали икру, только чтоб прокормиться.
Карла не ела икру и не ела покойных, питалась же рыбка растительностью с берега. Ей не нравилось местное общество, они не понимали ее неприязни к убийству и не понимали желания иметь детей. Они бы и в свободной