скрываются. – Бывший лэрон не отводил взгляда. Хотел, чтобы я прониклась его словами.
– Такая редкость?
– Именно. Артефакторский дар – особенный. Это умение сохранять магию. Превращать подвижные нити заклинаний в прочную, неизменную конструкцию. Заклинания легко развеиваются, артефакты – нет.
Он сделал паузу, будто проверяя, уловила ли я суть. – Артефакторов много, но сильных мастеров найти сложнее, чем сильных боевиков или погодников. А пепельные… Пепельные – это настоящая редкость. Дети, которые проявляют склонность к дару артефакторов, очень плохо переносят пепельную лихорадку.
– Они скрываются из-за своего дара?
– Да, Шер. Слишком многие хотят их использовать в своих целях.
Он удрученно покачал головой. Бывший глава дипломатического корпуса хорошо знал, о чём говорил. Не было причин ему не верить.
– Как думаешь, Эох мог знать, что я пепельник уже тогда?
Мелир слегка пожал плечами.
– Как я и сказал, о его способностях почти ничего не известно.
– Думаешь, он мог стоять за Рибэлем? За тем, что он сотворил с целительницами? За заговором?
– Ответ тот же. Мы ничего о нём не знаем.
Прядь снова скользнула на висок, закрывая серебристый узор, и он заправил его за острое ухо. Я бы с удовольствием зарисовала переплетения причудливых стеблей и цветов. Это и есть та метка, о которой упоминал Дамир? Та, которую Мэл скрывает иллюзией, чтобы его поменьше узнавали?
– Но если честно, то не думаю. – Он отмахнулся. – Эох стар. Очень стар, Шерри. А вся эта афера… – Мэл поморщился, как от зловония, – слишком мелко, грязно и…
– Приземлённо?
– Да. – Согласно качнул головой. – В мои тысячу двести нет желания заниматься дрязгами между Домами, а ему тем более подобная суета не интересна. Он видел столько переворотов, видел, как мир изменился до неузнаваемости.
– Думаешь, у него на уме нечто пострашнее?
– Кто знает. Не думаю, что у него вообще ещё остались границы добра и зла.
Я вспомнила, каким скучающим тоном Эох говорил о преступлениях Рибэля, как мало его волновали чужие судьбы и страдания. Нет, он понимал, что всё это страшно и гнусно, но не торопился вмешиваться. Зачем, если и без него разберутся? Мэл прав. Ему нужно что-то другое. Но я не хочу выяснять, что именно. И уж тем более не хочу знать, при чём тут я. Озвучила это вслух. Мэл кивнул.
– Мэл, я не хочу быть чужой игрушкой или оружием. Я не вещь. Я хочу сама распоряжаться своей судьбой и своим даром. Хочу найти учителя. Стать той, с кем придётся считаться. Не хочу, чтобы мне указывали, что делать.
Я сделала паузу и подняла на него горящий протестом взгляд.
– Знаю, ты можешь меня выдать, пусть Химэль и Райниэль со мной разбираются. Знаю. Но прошу тебя помочь.
Я ждала ответа, стиснув зубы. Мелир размышлял, прикрыв глаза.
– Я помогу, – наконец изрёк эльф. – Не ради тебя, не думай.
– Я и не ради себя прошу. – огрызнулась совсем не к месту. В моём положении на протянутую руку не кидаются. Нервы ни к чёрту. Или дар