прожившей столько лет, что она сама уже стала неотъемлемой частью этого места, словно его древние зеркала. Если кто-то и мог знать ответы на вопросы, которые было слишком опасно оставлять без ответа, то это она.
Город уже погружался в вечерний сумрак, улицы становились пустыми и тихими. Лишь редкие огоньки в окнах выдавали живых людей, а повсюду тянулась лёгкая туманная дымка, как предвестие грядущих перемен. Кайя чувствовала, как этот вечер становится чем-то большим, чем просто временем суток. С каждым шагом её тревога нарастала, но и решимость крепла. Она не могла позволить себе остановиться, не могла позволить себе вернуться в тот мир, который ей известен.
Дом старейшины был расположен на самом краю города, где улицы терялись в зелёной густоте леса, поглощённого глубокими тенями. Это был дом, в котором время, казалось, остановилось. Старая, покосившаяся постройка, покрытая мхом и травой, была так тесно связана с окружающей природой, что трудно было сказать, где заканчивается лес и начинается человеческое жилище. Отделённый от мира, он словно являлся частью самой земли, вбирая в себя все её секреты и шёпоты. В этом доме, где запах древесной коры смешивался с ароматом древних трав и потухших огней, каждое движение сопровождалось ощущением, будто оно отголосок чего-то первобытного и неведомого.
Кайя постучала в дверь, и её удары, как всегда, казались слабым эхом в этом свете. Но дверь, словно ожидая её визит, открылась сама собой. Легкий скрип дерева прозвучал в тишине, как старинная песня, и она ступила внутрь, ощущая, как воздух внутри дома становится тяжёлым и насыщенным. Стены, покрытые временем, сдерживали в себе множество скрытых тайн, и Кайя почувствовала, как эта тишина обвивает её, как холодные руки.
Кайя медленно опустилась на стул напротив старейшины, чувствуя, как её сердце стучит в груди с непривычной силой. Теперь, когда она была здесь, когда её слова могли сорваться с губ в любой момент, она вдруг ощутила сомнение. Но затем перед глазами вспыхнул образ брата – пустая комната, исчезнувший силуэт, тишина, впитавшая в себя его голос.
– Зеркала забрали его, – сказала она, и её голос прозвучал твёрже, чем она ожидала.
Старейшина не ответила сразу. Она смотрела перед собой, медленно водя пальцем по тёплой поверхности глиняной чаши. В угасающем свете очага её глаза казались полными тени, глубокими, как омут, затягивающий в себя мысли и сомнения.
Кайя ждала. Ей казалось, что в этой тишине заключён скрытый смысл, что старейшина знает больше, чем готова сказать.
– Ты уверена? – наконец произнесла она, но в её голосе не было ни скепсиса, ни удивления.
– Я видела, – Кайя едва не сжала кулаки, – я почувствовала это. В ту ночь зеркало было странным, будто дышало. А потом он исчез.
Старейшина продолжала молчать, но её пальцы теперь замерли, словно мысли вдруг сложились воедино. Затем, внезапно, она оживилась.
– Ты говоришь, зеркало дышало? – в её голосе прозвучал неподдельный