продолжил молодой граф, – так что принимай в братья и барином больше не зови. А может, как знать, мы и вправду с тобой десятая вода на киселе, вот оба и видим всякое… Ну что ж, пойдем, до дому провожу, пока тебя не хватились родные… Или у ведьм это так принято – всю ночь бродить по лесу?
Я снова шмыгнула носом, – ну что ты будешь делать, откуда во мне столько слез? Сроду так не ревела: то от обиды, теперь оттого, что все обошлось.
– Пойдем, – повторил барин, поднимаясь на ноги и протягивая мне руку. – Как тебя, кстати, зовут? Все забываю спросить…
– Кветка, – кажется, я покраснела до корней волос. – Кветуше…
– Красиво, – серьезно кивнул он. – Я буду поминать твое имя в молитвах. Ну, в путь, панна Кветуше. Светает вовсю.
– Погодите. Я обещала древеснице, что поклонюсь великому дубу.
Я шагнула к древнему дереву, раскинув руки, прислонилась щекой к жесткой коре.
Дуб был суров – дерево-старик, воин, состарившийся на поле битвы. Его кору рассекали глубокие трещины, – и невозможно было разобрать, где морщины, а где шрамы. Он видел войны и смерть, его не раз опалял огонь, его корни прорастали сквозь человеческие черепа и заржавленные шлемы. Он был добр и нежен ко мне, маленькому ростку неведомого мира.
– Здравствуй, господин мой, – неслышно прошептала я, прижимаясь губами к трещине-шраму. – Мать буков велела тебе кланяться. Береги молодого барина, великий дуб, раскинь над ним свои ветви.
Кажется, лесной ветер скользнул по моей щеке, качнул листву над головой.
Было или не было, было или будет, что-то началось и что-то исполнилось: я проросла в этот мир, чтобы передать оберег в руки обретенного друга.
– — —
*Тулузский или окситанский крест (двенадцатиконечный крест, крест-трилистник) – символ альбигойцев (дуалистической христианской ереси, уничтоженной в XIII веке на юге Франции). Этот символ также часто связывается с магией, практиками алхимии и герметизма.
Глава 16. ПЛАКУН-ТРАВА
Мы вместе спустились с холма в овраг (при этом барин постоянно помогал мне, словно я сама не могу цепляться за кусты) и вышли на дорогу.
– Ну все, прощайте, – я свернула на неприметную тропинку, намереваясь срезать путь к деревне.
– Пожалуй, дитя, я доведу тебя до села, – молодой граф улыбнулся и свернул следом.
Тропинка вывела нас на поляну, покрытую зарослями узколистых растений с красно-лиловыми столбиками соцветий. Плакун-трава. Как я раньше-то не знала, что ее тут так много?
– Постойте немного, ладно?
Я опустилась на колени, осторожно поддела пальцами дерновину, разрыла ногтями мягкую болотистую землю, выкапывая корень. Вот целый кустик плакун-травы оказался у меня в руках.
– Плакун, плакун, – шепот замирал на губах. Барин с интересом смотрел на меня: заговоров он, надо думать, не знал. – Плакал ты много, а выплакал мало. Не катись твои слезы по чистому полю, не разносись твой вой