чётко доложил полковник Мезенцев.
– Сколько вас?
– Я и подполковник Рубцов.
– Сергей тоже здесь?
– Так точно.
– Негусто, – грустно выдохнул советник. – И ещё гражданский профессор с архивом. Ну а может быть, это даже и лучше – вы сможете встроиться в нашу колонну со своей машиной, и попробуем выскочить. У нас семь машин, ваша будет восьмой. Мы выдвигаемся на Дамаск самой короткой дорогой – через Иордан, этот маршрут согласован с американским командованием. Что они предпримут, я не могу сказать, но вполне можно ожидать провокации с целью захвата дипломатической почты и архива, а значит, возможен силовой захват и проведение досмотра. Этого исключать нельзя. – Советник смотрел на карту и просчитывал возможные варианты.
– Мы не можем идти на такой риск, – покачал головой Мезенцев.
– Понимаю. Если мы доедем до Эль-Фаллуджи свободно, – ткнул карандашом в карту советник, – то будет возможность уйти вот с этой развилки к северу, на Эль-Кайм, к границе с Сирией. Сейчас на границах неразбериха, возможно, вам удастся проскочить. Получится, конечно, большой крюк, но дорога не основная, и, скорее всего, постов там нет или их немного. Во всяком случае, это один из вариантов. Хотя не думаю, что они обнаглеют до такой степени, что начнут блокировать дипломатическую колонну. Если вы вообще не сможете проехать – будет возможность вернуться в посольство. Здесь остаются двенадцать сотрудников, – подвёл итог советник.
– Профессор Одинцов сказал мне, что хранитель архива тоже предлагал ему пройти через Эль-Кайм, – ткнул в карту Мезенцев. – Его сын – заместитель начальника этого погранперехода. Но соглашусь с вами: это крюк, и американцы смогут заподозрить неладное, если вся колонна пойдёт таким длинным маршрутом – на юг страны через север.
– Ну что ж, будем рассчитывать на худшее и верить в лучшее, – чуть улыбнувшись, произнёс советник. – Выезжаем сегодня в одиннадцать тридцать.
– Есть.
Подполковник Сергей Рубцов, так же как и полковник Олег Мезенцев, был сотрудником одной из спецслужб России. Их главной задачей было обеспечить безопасность профессора Одинцова, доставить его живым и невредимым в Москву. Такими же невредимыми должны были быть доставлены уникальные документы, над которыми в последние полгода работал профессор в Национальном архиве Ирака. А самым ценным в этом архиве было предсмертное письмо Александра Македонского своему учителю и близкому другу, человеку, которого в юности ему так хотелось назвать отцом, – великому философу Аристотелю.
Александр Македонский был великим завоевателем, и радостью от побед в военных походах он непременно делился со своим «милым другом и любимым учителем», как называл его Александр в своих письмах. После каждого такого похода Аристотелю доставляли интересующие его образцы горных пород из далёких мест, растения и даже животных. Учёного интересовали и археологические находки, и артефакты древних цивилизаций, с таким трепетом