поспать, – распорядился Дегурин и указал на палубу. Единственную каюту заняла девушка.
Мы расстелили коврики, Дегурин достал откуда-то бутылку рома.
– До Китежа долго, как мы дойдём? – Я выразил вслух сомнение, обращаясь главным образом к похожему на палача капитану. Но тот, молча, встал за штурвал.
– Глухонемой, – сказал Киви, закутываясь в спальник, – а может, и притворяется.
Я тяпнул рома и решил отдохнуть – мало ли когда ещё придется. Звёзды в такт умеренной качки переминались в небе, будто хотели справить малую нужду. Я внял их намёку и стряхнул за борт.
– Бросай бухать, – шептали звёзды.
– Брошу, но не сейчас, – шепнул я, обильно приложился и уснул.
Ночью я вдруг ощутил жар. Открыл глаза и увидел, как на корме элегантно курила незнакомка. Она обильно выпускала дым из своих аккуратных ноздрей, и казалось, что весь плотный туман, нависший над гладью воды, исходил из её лёгких.
– Угостишь? – спросил я.
– Спи.
– Как тебя зовут?
– Марьяна.
И я погрузился в сон. И во сны. Неуловимые, волнующие и обтекаемые образы рождались из белого облачного пара. Вдруг грянул гром. Облака налились фиолетовым гневом, но где-то вдалеке забрезжил маяк в виде чёрной трёхглазой башни. Смерть – это всего лишь окно. Но почему их три?
11
«Эмпатий Коловорот» во что-то ударился, и я проснулся. Яркое солнце не давало раскрыть веки, но я слышал радостные голоса.
– Буря! Здоров!
– Грека!
Затем, видимо, наступила недолгая пауза для дружественных объятий и рукопожатий.
– И Марьяна здесь, – довольно заметил мягкий и нетрезвый голос. – Как добрались?
– Путь ещё далёк, – отозвалась она со сдержанной нежностью. – Привет.
– А это что за черти? – с лёгким пренебрежением спросил незнакомец, похоже, имея в виду меня и Киви. И даже кого-то, судя по характерному звуку, пнул в ботинок. Я делал вид, что крепко сплю.
– Пацанов подвозим, – ответил голос Дегурина.
– Добрались? – видимо, резко проснулся Киви.
– Хрен там! – рассмеялся незнакомец и навис надо мной, загородив солнце.
Я разлепил шары и увидел лицо с искренним оттенком достоинства. Оно глумливо и с интересом в меня всматривалось. Лёгкий бриз ненавязчиво тревожил рыжие бакенбарды незнакомца. На нем была розовая майка и просоленные камуфляжные шорты. На вид около тридцати лет, впрочем, как и всем на этой посудине. Подобрались ровеснички.
– Ты кем являешься? – обозначила интерес физиономия и попыталась прижать меня взглядом.
Я инстинктивно отвернулся – глухонемой капитан «Эмпатия» разделся до плавок, обнажив загорелый торс, но балаклаву не снял. Он пришвартовывал катер к дряхлому, изъеденному коррозией баркасу. По моим расчетам, до Китежа оставалось два-три дня пути.
– Тебе говорю, глухой, что ли! – презрительно сморщился рыжий. Мимические морщины на первый взгляд благородного лица