путь с посадками в Красноярске, Якутске – тогда еще не было прямого рейса – и вот, под крылом самолета кипящее море – ужас! Мы садимся в волны! Нет, это застывшее кипение земли, поросшее мягкой зеленью. Ниже, ниже. Вот мы в котловине, сопки немного выше, – и вот аэропорт – долина среди сопок в шестидесяти километрах от города.
Сентябрь, темная ночь, похожая на южную. Свет прожекторов выхватывает из темноты лиловое море иван-чая. И директор театра, совершенно южный человек с черными усами и в черных очках, и совершенно северный белый главный режиссер театра, встречают (рейс с материка прилетел с большим опозданием) нас – Т. И. Сельвинскую и меня – двух театральных художников. Одна уже опытная и знаменитая, что уже выглядит фантастикой! Ведь Тата – наша первая наставница, еще по училищу 1905 года. Она преподавала нам театральную композицию.
В училище ее почему-то назвали Маху. Театральная композиция – это программа училища. Но Тата учила нас, прежде всего, театральному видению, передавала школу мастерства знаменитого художника Рафаила Фалька, у которого сама училась. А кроме того, ее педагогом был знаменитый художник Михаил Иванович Курилко – отец нашего наставника в Суриковском институте Михаила Михайловича Курилко. Так я попала в волну преемственности. Что ценю по сей день.
Кроме того, на вечерах у Таты мы знакомились с известными писателями, художниками, артистами, журналистами. Так, незаметно, мы оказались вписаны в творческую жизнь столицы. Ее влияние и наше содружество с ней продолжалось всю жизнь. Так, например, – один из ее советов – писать портреты не с натуры – стал для меня весьма значимым. Благодаря этому мне удалось создать портретную галерею друзей, художников, режиссеров и в том числе портрет самой Таты на берегу Магаданской бухты. Тата покинула нас, улетела в далекие края, а ее портрет хранится в коллекции Бахрушинского музея.
Все это было впереди. И многое из того, что состоится я еще и представить не могла, когда прилетела вместе с ней в Магадан.
Но, это все впереди…
…Два монтировщика дотащили мой огромный чемодан – теплые вещи, книги, фотографии, краски до моего нового жилища. Четвертый этаж, маленькая комнатка в общежитии Управления культуры, хозяйка – бурятка. Было там всегда тихо и пусто.
И только, вдруг, на несколько дней, приезжали с дальних краев, с трассы на семинары группы. Если мужчины – то привозили много икры, выпивали и пытались ухаживать. Если женщины – то угощали горячими супами и много стирали – вся и всё, плащи, куртки, платья. Все, что у них, видимо, было. Горячая вода там, где они жили, была редкость.
Помню, как мы с Татой пришли в гости к режиссеру театра – Юлию Васильевичу Гриншпуну.
Тата в вечернем туалете, в красном кресле, на красном ковре, забавно рассказывает о решении «Умки». Жена режиссера – красавица Наташа, накрывает роскошный обед. Пятилетний Никита – на кухне, выглядывает озорно из-за двери в гостиную, Юлий – старший сын, что-то наигрывает на рояле. Моби – коричневый пудель, тормошит меня. Я сижу, остекленевшая от всего. В Москве с едой было