Паренек попытался стащить шлем с головы стражника, но у него не получилось.
Исбэль его узнала: короткие бриджи, вечно неаккуратно подвернутые, сбитый белесый хохолок на голове, широкие легушачьи щеки и много-много веснушек. Если бы он повернул лицо, то сверкнул бы своими разномастными глазами – голубым и черным. Прошлым летом Исбэль раздавала хлеб по нищим хижинам Псового Переулка, и в одной из них нашла больного мальчишку. Тот свалился в крапиву и покрылся красными волдырями с головы до ног. Каждый вздох ему давался невероятно тяжело. Мать стояла у кровати сына и вытирала горькие слезы, к нему даже не пригласили клирика – жители переулка умирали в тишите и безызвестности.
«Оставьте его, миледи, смерть приходит и к более удачливым. Поверьте, здесь не увидят рассвета».
Но Исбэль забрала мальчишку в королевский лазарет, и лекарь его выходил. Мальчика определили в школу при храме, а теперь у него в руках камень, занесенный над решетчатой вороненой сталью. Удар. Исбэль вздрогнула. По мостовой потекла тонкая струйка крови, прямо из-под расцарапанного шлема. В следующую секунду ее оторвали от земли и оборванные юбки вспорхнули вверх.
Первый вздох…
Исбэль встретилась с холодным, полным колкой ненависти взглядом голубых глаз. На затылок легла широкая шершавая ладонь, стиснув его до боли сильно, блестящая сталь длинного клинка уперлась ей в живот. Они оказались лицом к лицу – так близко, что треснувший от ненависти лед в глазах Реборна своими острыми краями мог пронзить и без помощи меча.
– Убей меня, и разбудишь вулкан, – сорвалось с ее обветренных губ.
Сквозь крики и гвалт прорывались ржание лошадей и трубные звуки горна – поднялись вражеские гарнизоны. На площадь хлынула армия. Солдаты теснили горожан, бросавшихся в сторону от пик и мечей. Люди начали рассыпаться и ускользать, словно упавший на пол бисер. Площадь стала быстро редеть.
Пятый вздох…
Холодная сталь клинка внезапно опустилась. Сделав очередной рывок, Реборн потащил Исбэль за собой. Не на главную площадь, к виселице, а наверх. Туда, где над серо-рыжим камнем Шахматного замка реяли черные штандарты Блэквудов.
Глава 8. Желания ночи
Бордель на окраине Теллостоса гудел вином и похотью. У входа встречала покосившаяся, целомудренная статуя льва, с золотыми кудрями гривы и большой зияющей пастью для монет, но стоило войти в бордель, от целомудрия не оставалось и следа. Как только за спинами смыкались ставни дверей, в лицо хлестала остролистная пальма, опрометчиво росшая в расписной кадке у самого входа. В нос ударяли аромат свежего вина, цветочных духов и кислый запах застоялого перегара, никогда не выветриваемого. Они давно смешались друг с другом и воспринимались уже как нечто единое. Темно-бордовые стены уже кое-где облупились и выглядели так же старо, как и видавший виды бард, скучающий в углу. Небритый, помятый и только протрезвевший, он уныло бренькал на длинной лютне, но одеяние его выглядело красиво и опрятно. Особенно