крайней мере, два года. Набраться опыта, так сказать.
Звучало это не так, чтобы убедительно, но сэр Джон, как известно, обладал даром делать завтрашних звезд из сегодняшних мелочей. А девушка была высокой, красивой, энергичной, с приятным голосом и хорошо одета. Он взял ее в свою труппу.
Гордон Дрюс был готов заплатить ей пятьдесят фунтов в качестве платы за ученичество, а это три фунта в неделю и роли разнообразных злодеек. Что ж, не мог же Гордон Дрюс не прислушаться к мнению сэра Джона.
Поначалу его инвестиции не разочаровали его.
Мартелла Баринг обладала врожденным чувством сцены и страстью к ней. Она могла атаковать скучную сцену с таким энергичным наслаждением, что заражала зрителей своей жизненной силой. Они ей нравились. Они шипели на ее злодеев, что было лучше аплодисментов, и шумно звали ее под аплодисменты, когда опускался занавес.
Такой успех не вызвал у нее любви в труппе, но, возможно, все, кроме ведущей актрисы, простили бы ей это, если бы она смогла подчинить свою личность неопределенным, но строгим театральным правилам. Но она не могла забыть, что она Мартелла Баринг, путешествующая в мире Диккенса, а не в реальной жизни. Ее домом была реальная жизнь; сцена не была реальной; для нее это было любопытное зрелище, а иногда и слегка шокирующее.
Она была молода и чопорно воспитана. Принимая вольности общественной жизни за распущенность, она пренебрегала тем, над чем следовало бы посмеяться. И хотя она делала все возможное, чтобы наладить отношения с товарищами по актерскому мастерству, она не могла не быть ходячей критикой компании своим видом, осанкой, разговорами, ухоженным гардеробом и выбором развлечений. Она обожала свободную и легкую жизнь, но не могла приспособиться к ней и была чересчур болтлива, пока Хэнделл Фейн не подивился ее ошибочной смелости.
Действительно, она нажила себе врагов своей бесхитростностью и бессознательностью, которые должны были умиротворить ее критиков, и которые все были старше ее. Но художник, преследующий свое искусство и получающий неадекватное жалованье, редко развивает чувство юмора.
Она разыгрывала сцену борьбы в мелодраме момента с пухлой и жалобной Магдой и падала на стол, следуя сценическим указаниям, только чтобы снова подняться с криком: «Нет, это неправильно. Вы должны держать мое запястье выше, иначе я не смогу опуститься».
Она была совершенно права; но, как сказала Магда своему мужу, она не собиралась быть «обязанной» новичку. Поэтому Магда продолжала быть очаровательной с Мартеллой, когда они встречались, но делала ей всякие неприятности тысячами способов, которые могла позволить себе жена менеджера. И менее влиятельные члены компании последовали примеру жены менеджера. За небольшими оскорблениями следовали более крупные, и бесконечно мелкие недоразумения тем не облегчались. Ее поддевали почти все в труппе.
Напряжение росло до тех пор, пока Мартелла Баринг наконец не обнаружила, что оскорбления и недоразумения не были случайными, что все женщины настроены против нее. Она негодовала на катастрофу непопулярности так же страстно, как ребенок, пораненный