но это был дядя Боря из соседнего подъезда, у которого, казалось, вместо бороды росли только скрученные волосы из канализации.
– Мир несправедлив! – прокричала Гелла в осенний ветер, который тут же скрутил её слова в невнятный вой и зашвырнул на ближайшую помойку. И куда ей теперь? Куда глядят ее, несомненно, прекрасные, но абсолютно дезориентированные глаза? Правильно! На дискотеку 'Удар Серпом!' Там, в полумраке, под пульсирующие ритмы драм-н-бэйса и запах дешёвого пива, она утопит свою душевную боль.
Дискотека представляла собой нечто средне между сельским клубом и филиалом ада на земле. Гопники в трениках и с сёмками во рту предлагали Гелле 'потанцевать на гвоздике' (что на их сленге означало перетрах в туалете (или ином романтическом месте)). Гелла, отчаянно нуждаясь в забытье, от гвоздик не отказывалась, а еще хлестала коктейль 'Слеза Комсомолки' (водка, пиво, томатный сок и немного денатурата для пикантности). Когда Гелла, шатаясь, пыталась повторить сложный па танцора-эпилептика, её сбил с ног… гинеколог. Да-да, тот самый Натан Аронович, молодой перспективный врач с какой-то маниакальной страстью к бабочкам на галстуке. Он пришел на дискотеку, чтобы… ну, об этом история умалчивает. Возможно, ему было интересно, как выглядит пациентская база в неформальной обстановке.
– Простите, пожалуйста! – воскликнул Натан Аронович, поднимая Геллу с пола. – Вы не ушибли… матку?'
Гелла ошалела. Матка? Да ёб твою матку! Она тут о маме, о дяде Боре, о гвоздиках танцующих, а он о матке! Но именно этот нелепый вопрос пробил брешь в ее циничной броне.
Вместе с Натаном Ароновичем на дискотеку пришла его сестра, Сивилла. Сивилла была… странной. Она носила платья из старых газет, разговаривала с комнатными растениями и утверждала, что видит ауры людей. И, конечно же, она была вегетарианкой.
Сивилла посмотрела на Геллу своими огромными впалыми глазами и сказала:
– У тебя аура цвета прокисшего борща и одинокой резиновой уточки. Тебе нужно срочно перестать пить коктейль 'Слеза Комсомолки' и начать есть морковку!
Гелла, привыкшая к более приземленным советам, неожиданно прислушалась.
Натан Аронович и Сивилла буквально вытащили Геллу из осиного гнезда гопнического беспредела. Они повезли её в свою квартиру, которая больше походила на ботанический сад, чем на жилое помещение. Сивилла напоила её морковным фрешем и заставила медитировать под звуки тибетских поющих лам. Натан Аронович, в свою очередь, читал ей лекции о важности женского здоровья и строении матки (да, снова матка, куда же без неё!).
Гелла, конечно, поселилась у них, но сопротивлялась, как могла. И чем больше она кобенилась, тем больше абсурда вторгалось в ее жизнь – в геометрической пропорции. Например, однажды она обнаружила в ванной живого осьминога, которого Сивилла назвала Кузьмой и утверждала, что он помогает ей предсказывать погоду. А оногды Натан Аронович пытался привить Гелле любовь к бабочкам, приклеивая их изображения на ее лицо во время сна. Постепенно, сквозь слои абсурда и моркови, Гелла начала меняться. Она поняла, что мир не только несправедлив, но и безумно смешон. Что боль можно заглушить