внезапно изменили характер этого института. Мэр, которому было поручено эффективное руководство правительством, перестал быть человеком короля по отношению к его ледитам и стал приближенным к королевской власти, а с этого момента и соперником ее, выборным представителем аристократической коалиции. События 613 и 614 годов лишь подтвердили это отношение.
Ничего не известно ни об управлении Раде, ни о власти, которую осуществляли рядом с ним Пипин и Арнульф; но все заставляет нас предположить, что Клотарь не нашел в них очень покладистых исполнителей своих государевых приказов. Великие люди Австрии никогда не ценили монархический союз франкских государств ради него самого. Хотя им было выгодно иметь дело только с Клотарем, чтобы разоружить в его лице королевскую власть, которая была слишком захватнической, чтобы им нравиться, они не меньше стремились сохранить свою национальную автономию. Они считали унизительным быть зависимыми от нейстрийского двора. Особенно теперь, когда они закрепили произвол своих князей в своего рода конституции, им было выгодно иметь собственное правительство. Поэтому они воспользовались первой же возможностью вернуться к старому порядку вещей.
Как только старшему сыну Клотера, Дагоберту, исполнилось пятнадцать лет – законный возраст, когда молодой франкский юноша занимал свое место среди воинов и имел право провоцировать раздел, – они восстановили в его пользу власть в Рипейском королевстве. Король Клотер, безусловно, поддался лишь моральному принуждению, разрушив своими руками то единство, которого ему удалось достичь девятью годами ранее благодаря столь невероятному удачному стечению обстоятельств. Он продемонстрировал свою недобрую волю, отделив от Австрии территории Туля, Вердена и Меца, чтобы сохранить их под своей властью. Дагоберт выбрал Трир в качестве своей столицы. Принцип, заложенный на Парижской ассамблее, получил по этому случаю торжественное освящение. Первым из королевских чиновников, мэром дворца, был самый важный человек в стране, сам Пипин25, который также получил, не столько благодаря спонтанному доверию Клотера, сколько по решению леудов, должность опекуна и правителя молодого короля.
Единственный известный биограф Пипина, который, по общему признанию, более чем на два столетия позже своего героя и, кроме того, использует в своих рассказах тон скорее панегириста, чем историка, дает великолепный и безоговорочный панегирик26 административным качествам, которые он проявил в своих трудных обязанностях, сочетая неизменную верность государю с самым скрупулезным уважением к правам всех классов населения. Если бы не было этих подозрительных свидетельств, факты стали бы достаточным доказательством мудрости и лояльности австралийского государственного деятеля. Именно под его опекой Дагоберт приобрел вкус к порядку и чувство справедливости в распределении, неизвестные в такой степени