парадные костюмы, канцелярские формулы и порядок дворцовых служб, но и сам дух имперского режима, цезаризм, одним словом. Они сначала отождествили себя с этой пагубной политикой, а затем стали осуществлять ее самостоятельно, что было не менее противоположно христианским принципам, чем национальным нравам, и должно было породить, вместо цивилизации, чудовищную смесь диких страстей варварства с пороками разлагающихся обществ. Самым верным представителем этого был Хильперик, безжалостный сборщик налогов, свирепый и маниакальный тиран, которого справедливо называли Нероном VI века.
Однако в то время как меровингская монархия в Нейстрии при Хильперике достигла последней степени упадка, в Австразии, напротив, она, казалось, нашла закон своего регулярного развития и достигла равновесия между принципами римского опыта и варварской энергии, которые она должна была примирить под угрозой гибели. Это было время, когда Брунгильда, окруженная уважением и поддержкой епископата, еще заслуживала своими талантами и добродетелями публичных похвал святого Григория Великого; когда она вдохновляла своего сына Хильдеберта на социальные меры11, которые уже кажутся принадлежащими великим реформам Карла Великого. Гениальный человек, стоявший во главе Вселенской Церкви, так хорошо понимавший превратности настоящего и нужды будущего, тогда поспешил укрепить союз Святого Престола с самым цивилизованным и единственным ортодоксальным народом христианской Европы. Его знаменитое письмо молодому королю Австразии отмечает освящение и идеализированную программу слишком короткого этапа меровингской политики: «Насколько королевское достоинство возвышает тебя над другими людьми, настолько твое королевство превосходит другие королевства народов. Мало быть королем, когда другие тоже короли; но много – быть католиком, когда другие не разделяют этой чести. Как большая лампа сияет всем своим светом в глубокой тьме ночи, так величие твоей веры сияет среди добровольного мрака чужих народов… Поэтому, чтобы превзойти других людей делами, как и верой, пусть Ваше Превосходительство не перестает быть милостивым к своим подданным… Вы начнете больше нравиться „королю королей“, когда, ограничивая свою власть, будете считать себя менее правым, чем могущественным».12
Но с того расстояния, с которого он смотрел на вещи, папа не мог знать, что права королевской власти, изначально основанные на принципах, которые были ложными или неправильно понятыми народом, теперь все более или менее оспорены, и что ее власть, ставшая одиозной и страшной из-за слишком долгих злоупотреблений, больше не может быть осуществлена, хорошо или плохо, кроме как с помощью хитрости или насилия. Это бессилие должно было в высшей степени проявиться в суматохе последних лет жизни Брунехильды и в катастрофе, завершившей ее карьеру.
II
Фредегонда умерла, но соперничество франкских провинций,