и общественные должности вождям вспомогательных отрядов, чья поддержка составляла ее блеск и силу, а после богатых пожалований, предоставленных навечно церквям, остатки меровингских владений быстро превратились в узуфрукты, плату за военные услуги. В вечных династических распрях каждый из претендентов стремился переманить сторонников своего соперника, предлагая больше. Воины охотно принимали дары от всех, но считали, что никогда не должны ничего возвращать. Земли, почести, должности – все это они превращали в новые доли добычи, за счет которых шли трофеи империи и на которые, как им казалось, каждый мог претендовать по праву завоевания.
Однако короли не упускали ни одной возможности вернуть отменяемые бенефиции, и, поскольку насилие было законом того времени, конфискации, справедливые в принципе, часто касались, в зависимости от текущих нужд, как верных, так и предателей. Подписанты договора в Андело (587) напрасно клялись отказаться от произвольных конфискаций бенефиций – обстоятельства были сильнее таких клятв, даже если они были искренними. Бенефициарии привыкли ничего не уступать без принуждения, и монархия, оказавшаяся в отчаянном положении, должна была быть тем менее щепетильной в выборе средств, что традиционный источник доходов – налоги – сам угрожал вскоре иссякнуть.
Действительно, ряды римских землевладельцев, то есть тех, кто находился в римском правовом положении и был единственными налогоплательщиками, быстро редели. Галлы, составлявшие основу этого класса, первые жертвы анархии того времени, в большом количестве вступали в духовенство, а их имущество переходило к франкским покупателям или захватчикам, которые, несмотря на происхождение, старались смешать их с наследственными аллодами, чтобы освободить от общественных повинностей.
Столетнее непрерывное развитие обеспечило триумф военной аристократии. Но до сих пор она искала лишь материальные выгоды власти, не проявляя ни амбиций, ни способностей к собственно политике. Инстинкт сопротивления укреплению верховной власти, особенно в вопросах налогообложения, оставался единственной связью, негласным договором этой коалиции второстепенных тиранов. Поэтому, чтобы придать своим привилегиям более широкую и прочную основу, франкские вожди, несмотря на свою гордость и расовые антипатии, не гнушались объединяться на этой почве с богатыми римскими семьями, поддерживая их частые притязания на налоговый иммунитет. Подобный расчет обеспечил епископату поддержку светской аристократии. Обычно она охотно защищала церковные владения и права от притеснений Меровингов, чтобы затем узурпировать их для себя. Союз интересов готовил почву для союза идей.
Ничто лучше не иллюстрирует дикость нравов, царившую в этой коалиции, ее дерзость и высокомерное отношение к потомкам Хлодвига в рассматриваемый период, чем слова австразийского посольства к королю Гунтрамну Бургундскому в 584 году: «Мы прощаемся