и символ упал в лужу расплавленного золота. – Они рисуют нас.
Тени шагнули вперёд. Их ступни не касались пола, а в груди, где должно быть сердце, светились те самые монеты – «МКС-9», «ЗАТО-17», «1984». Номера, даты, коды. Збигнев понял слишком поздно: это не атака. Это инвентаризация.
(10:00)
Помещение бывшей проходной напоминало лёгкие мертвеца – влажные стены вздымались при каждом порыве ветра, а вода сочилась сквозь трещины, как гной из незаживающей раны. Капли падали на бетон, выбивая в нём кратеры, и Збигнев невольно провёл пальцем по одному из них. Холодная слизь осталась на коже, пахнущая плесенью и ржавчиной. Карина прижалась к стене, и её силуэт слился с трещиной, напоминающей расщеплённый позвонок. Медальон в её руках светился тускло, как уголь в пепле, а цепочка впивалась в пальцы, оставляя красные борозды.
– Они приходят… когда я закрываю глаза, – её голос сорвался, словно рваная нить. Она прикоснулась к горлу, где на бледной коже проступили синеватые прожилки. – Золото… оно не жжёт. Оно… – Карина сглотнула, переводя взгляд на потолок, где капли свисали, как стеклянные кинжалы. – Стирает. Как будто кто-то берёт ластик и… – её пальцы сжались в кулак, – …и трет до дыр. Остаётся пустота. Сквозняк в груди.
Збигнев медленно достал из кармана фотографию. Бумага была шершавой, как кожа старика, а жёлтые пятна на снимке МКС напоминали ожоги от сигарет. На обороте, под пометкой «Инцидент 07», чьим-то дрожащим почерком было выведено: «Не открывать». Он протянул фото Карине, но та отшатнулась, будто от удара током. Снимок дрогнул в его руке, и в блике тусклого света Збигнев увидел, как золотые блики на станции ожили, превратившись в те самые падающие монеты.
– Они проходят сквозь меня, – он намеренно опустил взгляд, чтобы не видеть, как Карина вжимается в стену. – Каждую ночь. Как иглы через марлю. Иногда… – он провёл пальцем по своей груди, где под рубашкой прятался шрам от скафандра, – …мне кажется, они собирают меня по частям. Как пазл.
Карина резко вдохнула. Её медальон вспыхнул ярче, и символ – расщеплённый круг – отбросил на стену тень, похожую на паука с изломанными лапами.
– Ты слышишь? – она прошептала, прижав ладонь к бетону. Где-то в глубине стены заскрежетало, будто кто-то точил нож о кость. – Они рисуют карту. Из дыр.
Збигнев прислушался. Капли воды замерли в воздухе, превратившись в золотые шарики. Один лопнул у него над головой, и тёплая жидкость стекала по виску, пахнущая медью и формалином. На фото МКС пятна поползли, образуя новые узоры – цифры, даты, координаты.
– Что они хотят? – Карина впервые посмотрела ему прямо в глаза. В её зрачках отражались не его черты, а силуэты – высокие, с плечами, перекрученными, как проволока.
– Не они, – Збигнев развернул фото, показывая обгоревший край. Там, где когда-то была подпись отца, теперь зияла дыра. – Он. Директор. Он ставит метки. А монеты… – он сжал снимок так, что бумага затрещала, – …это билеты назад. В ту самую дыру.
Стена за спиной Карины дрогнула.