в ином. Страшно смотреть, как существо, совсем недавно живое, делает свои первые шаги через мир мертвых, тем самым притягивая его сюда, на это тропу белого полотна. И от каждого его движения на полотно лилась темная кровь, образуя причудливые, порывистые, рваные пятна и замысловатые узоры.
Но вот тушка опять упала, в последний раз дернула крыльями и затихла.
– На север! – прошептала Прияна. – Он побежал на север!
Агнер значительно кивнул. Даже Торлейв сообразил – не слишком хорошее предзнаменование, если жертва движется к стране мертвых.
Агнер и Прияна склонились над белым полотном и стали рассматривать узор кровавых брызг.
– Смотри! – вскрикнула она. – Это глаз! Ты видишь!
– Ты права, госпожа! – Агнер наклонился, своим единственным глазом вглядываясь в пятна, при свете огня черные. – Закрытый глаз. А вот это, я бы сказал…
– Похоже на стрелу! Или руну Тейваз! О боги, знак Тюра! – Прияна заломила руки. – Это он! Святослав!
– Это может быть копье, а значит, указывает на самого Бивлинди – Потрясающего Копьем![7]
– Нет, я знаю – это стрела! Стрела из омелы! Видишь вот эти пятна – это ягоды.
– Как тебе угодно, госпожа. А вот это что, по-твоему?
– Улыбающийся рот? Руна Ансуз – уста?
– Хм, я бы сказал, что это чаша…
– Ты прав! Это чаша, а вон сверху в нее капает… капает…
– Или это жертвенная кровь… или яд. Но давай же попросим совета в истолковании, пока наш петух кричит за черной стеной.
Агнер поднялся, подошел к тушке, взял ее с полотна бросил в огонь.
– Пусть прокричит цветом черный петух – глубоко под землею в селениях Хель! – воскликнул он, подняв руки к небу; в одной из них все еще был зажат нож, отблески огня играли на клинке. – Пусть пробудит он гостью из мрака, что прояснит нам вашу великую волю!
Пламя затрещало, полетели искры, по площадке повеяло горелым пером.
Прияна достала из короба мешочек и рассыпала по белому полотну горсть серебра. Богатство явно было из ларей, где хранится княжеская казна: обручья и кольца из простого дрота и проволоки, в которых нет особой красоты, шеляги, целые и рубленые, еще какой-то серебряный лом. Торлейв видел, как дрожат ее руки, как лихорадочно блестят глаза в свете огня. Она явно была сейчас одержима божественным духом, и взор ее ясно различал знаки там, где сам Торлейв видел просто пятна. Смотреть на нее было жутковато, но сквозь страх пробивалось и восхищение. Теперь Торлейв понимал, что хотел ему сказать Агнер: женщина – сосуд мудрости, и изопьет из него тот, кто сумеет ее познать. Блаженство любовной страсти в таком соитии будет далеко не главным… Но мудрости этой ему не вместить. Его понимание пока не идет дальше страсти…
Тем временем Прияна опустилась на колени перед разбросанные по кровавому полотну серебром и заговорила:
Правду мне поведай, норна,
Что спрошу я, отвечай.
Пламя волн[8]