помогла бы тебе найти Игмора, если бы сумела. Давай договоримся так. Я помогу тебе найти Игмора, сколько это будет в моих силах, а ты… пообещаешь удовлетвориться им и не искать других виновных.
Не отвечая, Мистина перевел взгляд на Эльгу. Она сидела на скамье у дальнего края полотна, и кровавая дорожка черного петуха начиналась от ее ног. Смерть Улеба состарила княгиню на несколько лет. Она горевала по сестричу, но не могла желать наказания виновных, думая, что главный из них – ее родной единственный сын. Она не могла одобрить отказ Святослава от этой мести и в глубине души холодела от ужаса, что главным-то виновным окажется ее сын. И что он знает об этом, потому и отказывается. Любой исход нес позор и несчастье.
Но она была не просто матерью, но и княгиней. Христиане оставляют месть за причиненное им зло в руках бога. Приверженцы старых богов берут ее на себя: неотомщенное убийство не позволяет убитому вернуться в мир живых, заново родившись, и тем причиняет ущерб роду, ослабляет его и кровь, и удачу. Ей предстояло решить: кто должен нести наказание за смерть Улеба, первенца, любимого сына ее сестры? Первенца ее мужа – князя русского Ингвара. Братоубийства никакие боги не прощают, и если виновен Святослав, спасать его от наказания – значит губить род. А с Ингваровым родом связана сила и удача всей руси, всей земли Русской. Но и он же сейчас был ее главной опорой и надеждой! Смешение провинностей и угроз было так велико, что Эльга терялась, не видя истины.
И вот боги через Прияну предлагали им выход. Взяв на себя дело Хёда в убийстве Бальдра, Игмор тем самым предложил самого себя в искупительную жертву. Едва ли он понимал это до того, как злое дело свершилось. Игмор был не из тех, кто любит размышлять о путях богов или хотя бы задумывается о своих собственных. Для него смысл в жизни был один – преданность вождю, он и себя считал кем-то вроде его названного побочного брата. И раз уж ради блага Святослава он решился пролить кровь Улеба, ради того же блага ему придется пролить и свою.
– Ну что же? – Эльга вздохнула. – Так будет лучше для всех. Ты, Свенельдич, получишь месть, я сохраню сына, а Прияна – мужа. А мои внуки – отца.
– Ему не следует знать, о чем мы договорились. – Мистина предостерегающе взглянул на Прияну.
Она отвела глаза. Кому, как не ей, было знать, до чего Святослав не любит Мистину. Да и Мистина его. Но Мистина все эти тринадцать лет уклонялся от столкновений, чтобы не причинить боль Эльге, а у Святослава не было этой причины сдерживаться. И вот она, водимая жена Святослава, по доброй воле переходит в стан его недругов… И пусть Мистина не желает ему гибели, его успех будет большим несчастьем для Святослава.
Но все-таки меньшим, чем если за убийство брата придется платить самому. Пока никто не понес наказания за это убийство, оно может пасть на любого из виновных – или на всех. Имея на руках шестилетнего сына, Прияна знала: те восемь или девять лет, которые Рагнора пообещала, жизненно важны для нее самой и для ее ребенка.