коснулся её плеча. Она вздрогнула, не зная почему, и добавила: «Кто бы ты ни был».
– —
Откровение.
– Ты стал ближе к ним, когда ослабел, – сказал Создатель. Не из пустоты – из солнечного зайчика на стене их дома.
Духовник (теперь уже получеловек, полутень) смотрел на свои руки. Они дрожали. Но когда Елисей уронил стакан, он успел подхватить его раньше, чем тот разбился. Не магией – рефлексом.
– Что дальше? – спросил он.
– Живи, – ответил зайчик, прыгнув на пол.
Эпилог
Ночью духовник пришёл к реке. Его силу уже не хватало, чтобы успокоить волны. Но Елисей, тайком убежавший из дома, бросил в воду самодельный кораблик:
– Это тебе. Спасибо.
Кораблик не утонул. Духовник, почувствовав давно забытое тепло, подул на парус.
До рассвета они оба смотрели, как он плывёт – к тому месту, где кончаются все страхи.
Глава 14. Язык Тишины
Монастырь стоял на краю скалы, где ветер вырезал из камня молитвы, которые никто не решался произнести вслух. Отец Иларион, монах с глазами цвета грозового неба, давно отринул слова. Его молчание было не обетом – «языком». В нём он искал Бога: в промежутках между ударами колокола, в трещинах на фресках, в дыхании, которое становилось молитвой.
Духовник пришёл к нему не как учитель, а как ученик.
– —
Первая встреча.
Они сидели в келье, где единственным звуком было потрескивание свечи. Духовник попытался говорить через образы:
– Ветер принёс запах кипариса, который рос у дома Илариона в детстве.
– Тень на стене сложилась в силуэт женщины – его матери, умершей без прощания.
– Даже угли в жаровне вспыхнули, изобразив костёр, у которого он когда-то клялся найти истину.
Монах не дрогнул. Его взгляд оставался прозрачным, как вода в каменной чаше.
– Он не боится прошлого, – понял духовник. – Он боится, что будущее будет громче тишины.
– —
Урок.
Духовник сел напротив Илариона, закрыв глаза. Впервые за века существования он попытался «не влиять».
– Не направлять мысли.
– Не подбрасывать знаки.
– Даже не наполнять воздух намёками.
Просто быть. Как камень в потоке. Как промежуток между нотами.
И тогда он увидел:
«…Молчание Илариона – не пустота. Это река, где каждый изгиб – вопрос. Каждая глубина – сомнение. Даже его молитва – не поиск ответов, а попытка услышать эхо собственной души.»
– —
Прорыв.
Ночью монах вышел во двор, где колодец отражал звёзды вместо воды. Духовник стоял рядом, невидимый.
– Я ждал голоса, – вдруг сказал Иларион, нарушив обет впервые за десять лет. – Но Творец говорит на языке без слов.
Он опустил ведро. Когда поднял, на поверхности звёздной воды замерцал свет – не отражённый, а рождённый внутри.
Духовник