столбах. Созвездия, которых не было в атласах: кот с крыльями, девочка, разрывающая цепь, часы без стрелок.
Духовник наблюдал, как под одной из его работ останавливается мальчик. Тот достал мел, обвел контур звезды и дописал свою – с улыбкой.
– Ты проиграл, – сказал Наставник, появившись в отсвете краски.
– Нет, – улыбнулся духовник. – Он просто переписал правила.
Глава 10. Кризис Веры
Он стоял на краю, которого не существовало. Вокруг – ни света, ни тьмы, ни звука, ни тишины. Только пустота, плотная, как забвение. Здесь не было звёзд, чтобы плевать на них, и стен, чтобы рисовать бунт. Даже время распалось на частицы, не решавшиеся двигаться. Духовник сжал ладони, но не почувствовал привычного тепла нитей, связывающих миры. Только холодное отсутствие.
– Зачем? – его голос растворился, не найдя эха.
Пустота ответила ему «памятью»:
…Александр, спустя годы, бросает мольберт в угольный котёл.
…Лиза, так и не открывшая дверь, умирает с тюбиком бирюзовой краски в руках.
…Марк, потеряв всё, возвращается к цифрам, как пьяница к бутылке.
Они выбирали. Но что, если их выбор был лишь иллюзией, а его миссия – театром для того, кто написал пьесу до начала времён?
– —
Видение бездны.
Пустота приняла форму. Бескрайний океан, где каждая капля – жизнь, застывшая в падении. Духовник увидел их всех: души, застрявшие между шагами, словами, вздохами. Его рука протянулась, чтобы подтолкнуть одну из капель, но та прошла сквозь пальцы, как дым.
– Ты – лишь тень на воде, – прозвучало из ниоткуда. Голос Создателя? Или его собственный? – Они падают туда, куда должны упасть.
Духовник закричал. Без звука. Без смысла.
– —
Искушение стать человеком.
Пустота предложила выход: «Сбрось крылья. Стань песчинкой. Забудь».
Он увидел себя – не проводником, а мальчишкой в дождевике, бегущим по лужам. Мать зовёт с порога. Ужин пахнет корицей. Больше никаких выборов, кроме «чай или какао». Никаких душ, кроме своей.
– Это просто, – шептала пустота, оборачиваясь тёплым ветром. – Ты устал.
Духовник закрыл глаза.
– —
Ответ в тишине.
Но даже в пустоте нашёлся звук. Слабый, как биение сердца червяка. Он пошёл на него – и нашёл росток. Тонкий, хрупкий, пробивающийся сквозь камень. Листок дрожал, но тянулся вверх, к чему-то незримому.
– Зачем? – снова спросил духовник, касаясь ростка.
«Потому что могу», – ответил росток без слов.
И тогда он вспомнил:
…Анна, сжигающая стихи, но пишущая новую строчку на обрывке чека.
…Игорь, рисующий звёзды для мальчика, который добавил улыбку.
…Виктор, играющий для глухой девочки, чьи пальцы чувствовали музыку.
Даже в падении они оставляли след. Даже в бессмысленности – создавали смысл.
– —
Возвращение.
Пустота