прийти, обещала не бросать ее сына, обещала заботиться о нем, как о родном… но так и не вернулась. На глаза навернулись слезы от воспоминаний и жуткого чувства вины.
– Глеб? – прошептала я.
– Не узнала меня? – выпрямился он и улыбнулся точно так же, как его мать, – лучезарно, счастливо, открыто, как будто бы хотел согреть своим теплом весь мир, и лишь в глазах, таких же голубых, как у его матери, видна была грусть. – С возвращением в родные пенаты, крестная! – затушил он окурок и зашел в подъезд.
Я без сил осела на лавочку и так и осталась сидеть, как будто бы меня гвоздями прибили к доскам. Я беззвучно роняла слезы, от накатывающего чувства вины перед подругой и ее сыном, которых я просто вычеркнула из своей жизни, чтобы не видеть мук боли и отчаяния. Но ведь меня нельзя было за это винить. Я тоже живой человек. Правда?
Вернулась домой я уже, когда солнце вовсю светило и согревало мир вокруг. На каплях росы играли солнечные зайчики, птицы щебетали наперебой и купались в чистой воде лужиц, растения сбрасывали последние капли дождя. Природа радостно просыпалась от ночи и отряхивала с себя последствия грозы. В моей же душе повисла тяжелая тревога, а мрачные мысли никак не хотели уходить. Получается, мажор, которого я так презирала и ненавидела, был моим крестником, про которого я предпочла забыть много лет назад. Было не по себе. А что, если он пьет и употребляет наркотики, потому что остался один? Хотя, почему один: у него был отец и бабушка, которая еще лет шесть прожила, насколько я помню по маминым рассказам. И вроде, ну что такого: живет мальчик без мамы, у многих так, но воспоминания об Оле и данных ей обещаниях доводили до исступления.
Чтобы не думать о том, что я сегодня узнала, я налила себе бокал вина и с мыслью, что спиваюсь такими темпами, выпила его залпом. Спасибо напитку, он помог забыться хотя бы на несколько часов тревожным сном.
Глава 4
Проснулась я от назойливого звонка телефона, который трезвонил просто не переставая. Так названивать могла только моя мама. Перепугавшись, что что-то случилось с девчонками, я не глядя схватила трубку.
– Да, – сонно просипела я.
– Надюша, здравствуй, – услышала я голос мужа, и меня передернуло.
Такой родной, такой теплый, заботливый. Он всегда называл меня именно так, либо Надюша, либо Наденька, а иногда Надеждушка моя, крепко прижимая к себе. Я тряхнула головой, чтобы отогнать нахлынувшие воспоминания. Этот человек перечеркнул все 15 лет нашей жизни своим поступком, и мне не хотелось пускаться в сентиментальные воспоминания.
– Наденька, поговори со мной, пожалуйста, – услышала я в телефоне.
– О чем? – недовольно оторвалась я от подушки, за окном снова барабанил дождь, а часы показывали пять вечера. Нет, так я точно никогда не налажу режим.
– О нас, – перебил мои мысли муж.
– Нас не стало в тот момент, когда ты… – запнулась я, – сам в курсе, – зло пробубнила я, не понимая, зачем продолжаю с ним разговор.
– Я виноват, я знаю, – тараторил он, – но ты же