к губам.
– Она стояла перед зеркалом.
Мезенцев ждал.
– Она говорила сама с собой.
Где-то в глубине дома скрипнуло дерево.
– Но это был не её голос, – прошептала мать Марии.
В комнате повисла давящая, тягучая тишина.
Пламя в камине дрогнуло.
– Какой это был голос? – тихо спросил детектив.
Женщина сжалась, будто её ударили.
– Глухой. Глубокий. Чужой.
Ветер за окном ударил в стекло.
Мезенцев медленно выдохнул.
– Она говорила вам, кто это?
Мужчина покачал головой.
– Нет. Только одно слово.
– Какое?
Отец Марии поднял на него затравленный взгляд.
– Он.
Детектив смотрел на него, но мужчина отвёл глаза.
– Вы не знаете, почему вашу дочь могли выбрать?
Греков резко сжал кулаки.
– Что вы хотите этим сказать?!
– Простите, но мне нужно понять, что объединяет этих девушек. Что угодно, может какие-то связи между семьями были?
Женщина отвернулась.
Мужчина молчал.
Но в этом молчании что-то было.
– Вы уверены, что ничего не связывает Марию с другими пропавшими девушками?
Мужчина стиснул зубы.
– Ничего. Они все разные.
Но Мезенцев чувствовал, что тот врёт.
Тишина растянулась, как тень по стене.
Детектив медленно встал.
– Благодарю вас за время. Если вспомните что-то важное – дайте мне знать.
Женщина не ответила.
Когда он уже был у выхода, её голос разорвал тишину:
– Детектив!
Мезенцев обернулся.
Её губы дрожали.
– Пожалуйста… – её голос сорвался в хрип. – Найдите его.
Детектив замер.
Она не сказала: убийцу.
Она два раза сказала: его.
Когда он вышел на улицу, город показался ещё холоднее.
Снег кружился в воздухе, улицы были пустынны, но…
Чувство чужого взгляда не исчезло.
Он достал из кармана крестик.
Металл был ледяным.
Мезенцев ступил на крыльцо, и ледяной воздух тут же впился в лицо, пробираясь под воротник пальто. Город дышал зимним холодом, смешанным с гарью топящихся печей, сыростью талого снега и кисловатым запахом конского пота. Он машинально сунул руку в карман, нащупал помятый кисет, выудил папиросу и чиркнул спичкой. Пламя дрогнуло на ветру, осветив его лицо на краткий миг, прежде чем исчезнуть. Первый глоток дыма согрел горло, чуть прояснил мысли, но не рассеял тяжесть, с которой он вышел из этого дома.
Он стоял перед особняком Грековых, наблюдая, как редкие прохожие кутаются в шарфы, спешат по своим делам, будто никто из них не замечает, что творится в этом городе. А может, они и правда не замечают? Может, страх поселился только в тех, кто столкнулся с этим лицом к лицу?
Мезенцев сжал зубы, выпуская в морозный воздух облачко дыма.
Эта девушка слышала голоса.
Как и Анна Воронцова.
Он помнил, как Ольга Корнилова рассказывала, что её подруга слышала шёпот в своей комнате. И теперь мать