не узнаю родной город. Словно черная тень накрыла его. В лавках снова шепчутся о долгах, на улицах все чаще видны заколоченные окна. А вчера я видела, как выгоняли из дома семью сапожника – того самого, чей сын учился в школе, открытой Томасом.
Новый бургомистр говорит о порядке, о возвращении к «проверенным устоям». Но я вижу, как тускнеют глаза людей, как сутулятся плечи, словно невидимый груз снова лег на них…
И только у матери Томаса все так же горит свеча в окне. Каждую ночь. Словно маяк надежды в этой сгущающейся тьме.»
Из писем неизвестного адресата:
«…все идет по плану. Город возвращается к прежнему порядку. Люди должны понять – мечты о справедливости хороши, пока есть тот, кто может их защитить. А когда защитника нет…»
Из записей городского лекаря:
«Странное дело… Как ни стараются новые хозяева города вернуть прежние порядки, а люди словно изменились. Те, кого лечил Томас, держатся иначе. Болезни, что прежде изводили бедные кварталы, будто отступили. Даже дети старой прачки, что вечно кашляли, теперь бегают здоровые, румяные.»
Из дневника аптекаря Гербера:
«Что-то неладное творится. Люди не идут за лекарствами, как прежде. «У нас еще есть травы от молодого лекаря,» – говорят. И ведь правда – те, кого он лечил, словно обрели новую силу. Будто его снадобья не просто лечили, а меняли самую суть человека.
Вчера старуха Эльза, та, что живет у мельницы, прямо сказала: «Нам твои отравы не нужны, господин аптекарь. Томас научил нас, какие травы собирать, как отвары готовить. Мы теперь сами знаем, как хвори одолевать.» »
Из разговоров на рыночной площади:
«А помнишь, как Томас учил нас травы различать? Всё показывал, рассказывал…»
«Да, и записи его остались. Передаём их друг другу, учимся…»
«Тише вы! А то прознают господа хорошие, что у нас его рецепты хранятся…»
Из записей в дневнике Анны-Марии:
«Удивительно… Город словно разделился надвое. Снаружи – возвращение старых порядков, новые поборы, строгости. А внутри – что-то изменилось безвозвратно. Люди помнят вкус свободы, помнят, как можно жить иначе. И главное – они помнят, что болезни не должны быть наказанием за бедность.
Томас оставил после себя не просто рецепты и знания. Он оставил надежду. И она живет в людях, как семя, брошенное в плодородную почву. Они могут топтать всходы, но корни уже пустились глубоко…»
Из жалоб в городской совет:
«…и доносим до вашего сведения, что доходы аптекарских лавок упали вдвое против прежнего. Люди научились сами готовить простые снадобья, а за сложными не приходят, говорят – запаслись еще при прежнем лекаре…»
Томаса перевели из подземелья в покои, где он впервые за долгие недели увидел дневной свет. Ему дали возможность привести себя в порядок, облачили в новые одежды. А потом повели длинными коридорами, где эхо шагов отражалось от мраморных стен.
Зал для аудиенций был просторным и строгим. Высокие окна пропускали солнечный свет, который падал косыми лучами на пол из темного