того, что стало важнее воздуха. Он чувствовал себя нищим, у которого пытаются отнять последнюю краюху хлеба. Или, вернее, слепцом, которому однажды позволили увидеть мир во всем его великолепии, а теперь грозят вернуть в вечную тьму…
Господин Штейн поднимался медленно, словно давая Томасу время на мучительные размышления. Каждый шаг отмерял секунды, утекающие подобно песку в часах.
В памяти промелькнуло утреннее происшествие с лекарством для бургомистра. Как изменился взгляд господина Штейна, когда он заметил дрожь в руках своего подмастерья. Как долго он рассматривал готовую микстуру, принюхиваясь и покачивая головой. И этот шепот, который Томас случайно услышал: «Что-то здесь не так… Что-то изменилось…»
Флакон в руках Томаса казался теплым, словно был живым. Одна капля могла вернуть ясность мысли, силу разума. Но тогда господин Штейн наверняка заметит перемену. А если не принять эликсир, как выдержать его пронизывающий взгляд, его хитрые вопросы?
В соседней комнате тихо спала мать. Её дыхание было ровным – эликсир исцелил её болезнь. Но сам Томас чувствовал себя больным. Больным от отсутствия той силы, что дарили капли. Его разум, привыкший за эти дни к невероятной ясности, теперь метался в темноте как слепой котенок.
Шаги становились все ближе, и каждый из них приближал момент выбора.
Что-то изменилось в нем за эти дни. Не только разум – сама душа будто стала другой. Томас помнил, каково это – видеть суть вещей, понимать связи между событиями, читать мысли людей по мельчайшим движениям их лиц. И вот теперь, когда действие эликсира прошло, мир казался тусклым, плоским, лишенным глубины. Как художник, у которого отняли все краски, кроме серой.
Тринадцать ступенек…
Шаги господина Штейна стали медленнее, тяжелее. Он тоже старел – Томас помнил, как под действием эликсира видел тончайшую сеть морщин на его лице, признаки усталости в глазах, седину, пробивающуюся в бороде. Старый аптекарь был похож на дерево, простоявшее на одном месте столько лет, что стало частью пейзажа…
Четырнадцать ступенек…
Флакон в руке словно пульсировал. Одна капля… Всего одна капля могла изменить всё. Вернуть силу. Вернуть власть над ситуацией. Вернуть…
Пятнадцать ступенек… Последняя.
Томас поднес флакон к губам. Время словно остановилось, растянулось, как капля меда, стекающая по стеклу. Он видел своё отражение в изогнутой поверхности флакона – искаженное, незнакомое лицо с расширенными зрачками.
В тот момент он увидел себя будто со стороны: дрожащие руки, испарина на лбу, сведенные судорогой пальцы, сжимающие флакон… Он увидел себя таким, каким, должно быть, видела его мать все эти годы, глядя на отца с бутылкой вина. И это отражение… оно напугало его больше, чем шаги господина Штейна.
Шаги затихли у самой двери. В щели под дверью мелькнула тень – господин Штейн остановился. Почему? О чем он думает? Томас поймал себя на том, что до боли всматривается в эту тень, пытаясь понять