«Вон ковшик для воды, совсем как наш в ведре! Вон там – охотник с луком. На Бердока похож, правда? Вон лебедь, хотя Ленор Дав называет его гусем. Смотри, ма, а вон твое созвездие! Если перевернуть, то получится «М» как ма!»
И ма всегда радуется, потому что ей редко перепадает что-нибудь хорошее, не говоря уже о том, чтобы разжиться собственным созвездием! Вечно она все нам отдает. Я сделал вид, что не заметил, как вчера вечером она принесла цыпленка, которого собиралась зажарить на мой день рождения. Наверняка набрала побольше стирки, чтобы наскрести денег. Сможет ли она сводить концы с концами без того, что я зарабатываю у Хэтти? Сможет – или умрет, надрываясь из последних сил. Ма… Эх, ма!..
Плутарх был прав. Я облажался. И за это заплачу своей смертью, и разбитыми сердцами, и жизнями всех, кто меня любит.
Смотрю, как за окном проносятся деревья. Всегда думал, что если кому из нас и удастся свалить из Двенадцатого, так разве что Ленор Дав. Когда-то ее предки были великими путешественниками, ездили из дистрикта в дистрикт и давали музыкальные представления. Тэм Янтарь еще помнит те времена – ему было столько же, сколько и мне, когда война закончилась и миротворцы заставили музыкантов осесть, убив всех взрослых и приписав детей к нашему дистрикту. Ленор Дав просто обожает истории о былых денечках, когда ее семья разъезжала повсюду на стареньком пикапе. Потом с горючим стало туго, они приспособились запрягать в автомобиль лошадей. К тому моменту, как музыкантов загнали в Двенадцатый, они сами толкали повозку и передвигались по большей части пешком, но их все устраивало. Еду готовили на костре, разъезжали на своей колымаге по разным городам, играли на старых складах вроде Котла или в поле, если придется, опять же, какая-никакая, а слава среди местных тоже имелась. Наверняка в их жизни случались и страдания, но моя девушка представляет прошлое в таком романтичном свете, что я об этом даже не заикаюсь. Все равно вернуться к нему не получится, ведь Двенадцатый не может покинуть никто, и идея вновь отправиться в путь ее дядюшек вовсе не привлекает. И все же Ленор Дав убеждена, что за пределами Панема, далеко-далеко на севере, живут люди. Иногда она надолго исчезает в лесу, и я боюсь, что с концами.
Не всерьез боюсь, а так, немножко. Похоже, теперь можно об этом забыть…
Либо мы оставим бурю позади, либо она нас догонит. Тягучие капли дождя на стекле напоминают мне про бак и про то, как я помчался к Ленор Дав вместо того, чтобы пойти домой и натаскать воды. Я вовсе не жалею о последнем свидании с любимой, но жалею, что не оставил ма с Сидом полный бак, ведь дождевой воды удастся собрать всего несколько галлонов. Вряд ли ма сможет заняться стиркой на этой неделе. Впрочем, кто знает. Когда погиб па, она не опустила рук. Просто сварила огромную кастрюлю супа из фасоли с ветчиной, как мы всегда делаем в Шлаке, когда кто-нибудь умирает, и вернулась к работе. Помню, я сидел возле плиты и ронял слезы на пол рядом с лужицей, натекшей с рубашки шахтера. Зимой постиранную одежду для просушки приходится вешать в доме, и где-нибудь всегда