за ней. Дома крестьян, окружённые виноградниками, оставались позади, их крыши утопали в зелени, а белые стены казались размытыми под светом утреннего солнца.
Она выросла среди этих холмов.
Когда-то, будучи ребёнком, она бегала по этим дорогам, вдыхая запах влажной земли после дождя, представляя себя героиней одной из тех книг, которые так жадно читала.
Но тогда ей казалось, что жизнь начинается за пределами этих холмов.
Что где-то там, далеко, в больших городах, скрывается её настоящая судьба.
Теперь, наконец, она направлялась к ней.
Ферида провела рукой по мягкому атласу платья, чувствуя гладкую ткань под пальцами. Она вспомнила слова отца, его предостережения, его уверенность в том, что она по-прежнему останется лишь фигурой в шахматной партии, которую он ведёт.
Но он ошибался.
Эта поездка – не просто побег от скандала, не просто временное изгнание, чтобы утихомирить гнев виконта д’Арманьяка.
Это был шанс.
Шанс начать заново.
Путешествие было долгим.
Ферида проезжала города, которые раньше знала только по рассказам слуг или по путевым дневникам отца. Караван-сараи, торговые площади, узкие переулки восточных городов, наполненные ароматами специй, переходили в холодную строгость европейских улиц, утопающих в сером камне.
На каждой остановке её окружали новые лица, новые голоса, новые акценты, которые она тут же подмечала, запоминала.
Она всё чаще ловила себя на том, что записывает в своём дневнике наблюдения – тонкие, едва уловимые детали, которые делали её путешествие живым.
Например, как старик-торговец на окраине Анкары шептал молитвы над кусочком янтаря, прежде чем продать его проезжему купцу.
Или как в кондитерской на одной из улиц Измира молодой пекарь рисовал узоры из карамели на горячем слоёном тесте, напевая себе под нос старую песню.
Или как в каждом новом месте, куда бы она ни приезжала, мужчины смотрели на неё одинаково – с восхищением, но и с опаской, будто её присутствие нарушало привычный порядок вещей.
Но ей было всё равно.
Она знала: её путь лежит дальше.
Париж встретил её сумраком.
Небо было затянуто тучами, ветер нёс запах дождя, улицы казались мокрыми, блестящими в свете фонарей.
Ферида высунулась из кареты, наблюдая за тем, как экипаж пробирался по узким переулкам. Каменные фасады, высокие окна, дым, поднимающийся от крыш – всё было таким, как в книгах, но совсем не таким, как она представляла.
Этот город не был сказочным.
Он был живым.
Грубым, колючим, порочным, как незнакомец, что смотрит на тебя исподлобья и улыбается слишком медленно.
Ферида ощутила возбуждение.
В ней впервые вспыхнуло ощущение настоящей жизни.
Здесь её никто не знал.
Здесь она могла быть кем угодно.
А значит, впервые в жизни, она могла быть собой.
Когда экипаж замедлил ход и остановился перед массивными воротами одного из особняков в Сен-Жермен-де-Пре,