его движение было наполнено жаром. От него не укрыться в тени, как от солнца, не затушить водой, как кострище, и не остудить, как вынутый из печи хлеб. Поцелуй оказался на вкус, будто ворованное яблоко: невероятно сладкое, но ввергающее в стыд за то, что оно досталось бесчестным образом. Противоречивое послевкусие.
Оборотень был прав – Яра солгала. Она не меньше него наслаждалась откровенными прикосновениями и движением губ, которые схлёстывались, словно волны. Девица не ощущала студёного ночного ветра и жёсткой коры за спиной, не было тёмной ночи и потустороннего тумана. Сейчас существовали лишь руки Богдана на её теле и его уста. Яра едва слышно застонала, когда он втянул её язык и следом прикусил нижнюю губу. Снова сжал её бёдра, ласками перебираясь от них к лону. Его желание наполняло и её саму. Она ощутила приятную тяжесть внизу живота и томление меж ног. Богдан давил на чувствительные точки, и тело жаждало, чтобы он был ещё ближе. Яра отринула стыд и теснее прижалась к молодцу, подставляя шею для влажных поцелуев. Выбившиеся из кос волосы прикрывали сладостное от неги выражение лица, истерзанные губы опухали, щипали, когда девица проводила по ним языком.
Ночь раскинулась над возлюбленными, укрывая их своей тьмой. Дымка защищала их от посторонних взоров.
Оборотень на мгновение оторвался от Яры, чтобы перехватить поудобнее, но вместо того вдруг повалил на землю. Воздух над ними со свистом разрезала стрела. Острый наконечник впился в дерево поодаль. Девица распахнула осоловевшие глаза, и разум в ней подавил влечение к Богдану. Этой ночью она выходила замуж! Она предала оборотней и согласилась стать женой охотника, который, судя по звуку шагов, уже бежал сюда. Ворота на обратный путь захлопнулись, нельзя было поддаваться мимолётным ласкам соседа. Яра нащупала в траве выпавший нож и, подскочив, бросилась прочь – от Богдана, бушующих чувств и Данияра одновременно. Видел ли охотник всё или нет? Посчитал, что оборотень силой заставил её миловаться с ним, или понял, что она, пусть и не сразу, подчинилась ему по своей воле?
– Яра! – с разных сторон её преследовали два мужских голоса.
Она бежала дальше, прячась в объятиях тумана. Позабыла и о том, что может наткнуться на других волков, и о том, что лес полнится топями. На губах ощущался вкус Богданова поцелуя, на теле – подаренный Данияром наряд. В ушах свистел ветер, под ногами трещали сучья. Мелкие камни забивались в сапоги, царапая кожу, ветки хлестали девицу, задевая ободранное Ведарой запястье. Капающие на платье слёзы смешивались с каплями крови.
Яра не заметила, как натолкнулась на кочку. Нога подвернулась, девица отчаянно замахала руками, стараясь удержать равновесие. Дымка впереди рассеялась, обнажая овраг. Девица не успела ни за что ухватиться и зажмурилась, ожидая болезненное падение. Она полетела вниз – но не кувырком, а плавно, будто воспарила в воздухе. В теле появилась лёгкость. Она словно плющом переходила на разум, освобождая его от тревог и дум, даруя странное спокойствие и в каком-то смысле величие, будто девица кружила по небу.