иная, схожая ли с силой ведьм, или вовсе особенная, не описанная наукой, главное, что она не истощается.
– Идем, – вот говорить тяжеловато. – Руку не убирай. Потеряю.
Они становятся частью этого вот тумана. Князю здесь не нравится. Он боится. Пусть не тем страхом, что вовсе людей лишает разума. Скорее уж Радожский, будучи человеком разумным, испытывает закономерные опасения.
Пускай.
Но здесь, в тумане, его проклятие черно.
И… и пожалуй, эту силу Ежи готов позаимствовать. Немного. Просто, чтобы расплатиться с туманом, который уже шепчет, жалуется ему голосами многих, кому случилось умереть на берегу. Смерть, оказывается, тоже свой след оставляет.
Потом.
Он вернется.
Он выслушает. Он дает слово, что поможет тем, кто заплутал меж мирами, обрести покой. Но взамен…
…этот след виднеется темною тропой, и всего-то надо, что идти. Ежи идет. А туман гуще, тяжелее. И вот уже сам он с трудом пробивается.
А туман…
– Прочь, – от голоса Ежи молочные стены, готовые было сомкнуться, погрести его под собственной тяжестью, расступаются. И дышать становится легче. И тропа-то не исчезла, вот она, под ногами, отливает бархатной ночною тьмой.
– С-спасибо…
– Не за что.
Волчий вой заставляет туман вновь ожить. И в нем мечутся, суетятся тени, спеша убраться подальше от тех, кому тоже доступно запретное.
И рука Ежи сама ложится на пояс.
Правда, что-то подсказывает, что от пистолей толку будет немного.
Глава 18
В которой обсуждается важное дело замужества, а еще происходит непредвиденное
Если можно, а тем более нужно, то как-то оно и не хочется.
Анна Иогановна почти приняла судьбоносное решение, когда её покой был потревожен самым наглым образом. Дверь в светлицу распахнулась, впуская Лилечкину няньку, которая тотчас рухнула на колени, взвыв нечеловеческим голосом:
– Скрали! – голос её заставил Анну Иогановну вздрогнуть.
И миниатюра, присланная доброй старой приятельницей по знакомству, выпала да покатилась под стол. А вторую Анна Иогановна рукавом смахнула. С непривычки.
Кто ж знал, что за год мода так поменяется? Рукава-то ныне в Китеже носят не длинные, но широкие, да с кружевною отделкою.
– Кого скрали? – уточнила Анна, предчувствуя, что план её замечательный, почти уже даже в жизнь воплотившийся, – а как иначе-то? – вот-вот пойдет прахом.
– Лилечку скрали!
Анна закрыла глаза, надеясь, что уснула за размышлениями, и теперь ей просто сон снится. Дурной, но что со снов взять-то?
– Девочку нашу… донечку… – нянька не успокаивалась. – Со двора свели, а куда – неведомо…
– Кто свел?
– Н-не знаю.
Анна поднялась и миниатюры убрала в шкатулку, а шкатулку – в сундучок. Так оно надежнее. Муж её, может, в государственных делах и разбирается, а вот в женских – не очень. И не понимает, что хорошего жениха дочери