их обоих, как судья, старавшийся вынести справедливый вердикт в сложном деле, произнёс:
– Я думаю, нам нужно закончить на этом. Ваня, ты хороший журналист-расследователь, но эта тема не для тебя. Тема медицины – это Маринино дело, она им начала заниматься еще тогда, когда ты был всего лишь практикантом. Я не могу позволить, чтобы ты такую больную тему, как наша медицина, слишком радикально переформатировал. Терфонд ОМС – наш крупнейший рекламодатель. Без его денег газета рискует закрыться. Я не хочу этого. И ты не хочешь, – он пристально уставился на усы коллеги, словно намекая на его зрелый возраст.
Шумская самодовольно усмехнулась и наклонилась поближе к Ивану, её голос упал почти до шепота, но каждый шипящий звук был точен и ядовит:
– Знаешь, Ванюша, иногда в жизни надо просто признать, что мы не герои. Мы – всего лишь шестерёнки в большом механизме. И если ты веришь, что можешь изменить систему, то верь. Но судьбой всей редакции не играй!
Карагай оттолкнулся от стола и сделал шаг назад, как бы отгораживаясь неким экраном от происходящего. Внутри него бушевал ураган эмоций. Он окинул взглядом редактора, который был не намного старше него, и коллегу, которая пыталась закрасить свою старость парфюмом, на их ставшие спокойными и почти одинаковыми лица, которые, казалось, олицетворяли весь мир, против которого он хотел сражаться.
– Значит, так… – Иван на мгновение замолчал, подбирая слова. – Я не собираюсь больше быть шестерёнкой в этой прогнившей машине. – Он бросил равнодушный взгляд на завотделом медицины, будто уже исключил ее из своего сознания, а затем посмотрел редактору в глаза. – Если ты, Женя, не хочешь, чтобы я занимался настоящей журналистикой, я поищу место, где её ценят.
Дверь за Карагаем с глухим стуком закрылась. Завотделом и редактор стояли, молча переглядываясь. Шумская с искрящимся от довольства лицом хотела снова присесть, чтобы, видимо, подвести некую черту под состоявшимся разговором, но глава издания ледяным тоном бросил:
– Идите работать, Марина Викторовна! Идите! Мне совершенно некогда, я уезжаю на встречу.
Глава 4. Главред поддался на провокацию "вылезших из шахты"
В банкетном зале ресторана «Волна» стояла теплая, почти заговорщическая атмосфера. Мягкий свет люстр падал на тяжелые скатерти, поблескивая на фирменных бокалах, рюмках и приборах. Евгений Долганов смущенно задвинул барсетку подальше за спину и поправил лацканы своего бывалого пиджака. Он терпеливо ожидал, когда все собравшиеся займут места за столом, терпеливо, но не без волнения.
Редактор «Шахтерской губернии» прекрасно знал: если сейчас не получится найти поддержку у этих людей, газета может не дожить до весны. Но надежда всё ещё теплилась в его груди – ведь каждый из приглашённых однажды приносил к ним в редакцию громкие статьи о свободе, демократии и… необходимости поддержки независимой прессы. Давно это было, еще в начале горбачевской «перестройки», но ведь было.
Он оглядел собравшихся. За столом уже расположились с с десяток человек – все они