круг, внешние стороны которого обрамляла фраза, произнесённая в конце встречи. В верхней части внутренней стороны кольца пролагалась диаметральная линия волновой формы, которая таким образом отделяла небольшой возвышенный стол, за которым заседали люди в чёрных масках с узором золотой пшеницы, именуемые Советом. В центральной части круга, где проходили дискуссии выступающих, располагались параллельно волне три выбитых напольных изображения, напоминающих колосья пшеницы. Они начинались на одинаковой линии, но каждое обладало разной длиной. Первое из них, что слева, было самым коротким и напоминало нераскрывшийся колосок, произрастающий из выбитой ниже буквы Y. Именно там минуту назад стоял выступающий ответчик. Второй колос левее был сравнительно выше, с выделенными более характерными ответвлениями зрелого колоса. Этот образ выходил из буквы H. Наконец, с правого края располагался образ самого длинного соцветия. Его усики практически достигали, но не касались продолговатой линии, за которой восседал Совет. Этот колос выходил из полукруга, внутри которого располагались маленькие треугольные заострения, похожие на острые клыки. В дальней части зала был расположен большой камин с узорчатыми дверцами, похожими на настоящие ворота в преисподнюю. Перед камином на полу стояла небольшая белая ваза, видно, разбитая и инкрустированная золотом. Из неё выглядывали колосья пшеницы, некоторые целые, а некоторые лишь стеблем, также отлитые в золоте. Зал постепенно опустел, но двое мужчин и одна женщина, именовавшиеся Советом, остались, приглушённо беседуя друг с другом:
– Йомен так и рвётся действовать. Этому йомену всего всегда мало. Хоть на Земле, хоть где угодно. Это самоуверенность и слепое желание доказать свою правоту, снискать нашу благосклонность?
– Как раз нашей благосклонности этот йомен и не ищет. Йомену хочется рвать и метать. Таланты и уникальные интеллектуальные способности йомена граничат с безрассудством и крайней импульсивностью. Жаль, родился не в то время: двадцать лет назад подобная ярость крайне пригодилась бы «Тартару».
– Да, в тех войнах мы уничтожили не одну сотню людей. Времена нашего величия.
– Они в прошлом. Микро-инфаркты и кризисы завершились. Сейчас нам следует работать гораздо более предусмотрительно. И тонко. Мы не можем «скашивать» целые департаменты и профильные учреждения.
– Обидно, – вздохнула женщина, – что до сих пор приходится действовать… В этой атмосфере нелегальности, встречаясь в этих сырых, мерзких погребах.
– «Тартар» есть «Тартар», – злорадно усмехнулся один из мужчин.
– А я вот не соглашусь. Наши «Входы в „Тартар“» по всему миру сделаны весьма со вкусом. Посмотрите, например, на лондонский штаб.
– Свой шанс мы упустили, – продолжила женщина. – Надо было ещё тогда, в ЭММИ, более плотно работать с правительствами, протолкнуть главный проект запрета любой теоретической научной деятельности.
– Это