линии, как если бы человек писал быстро, но с абсолютной уверенностью, как будто писавший знал каждый знак до того, как его поставить, не теряя ни секунды на сомнения.
Сергей взял ручку и, не раздумывая, написал на последнем листе:
«Сэм. Черный человек».
Записав, Сергей закрыл блокнот. Засунул его в карман. Поднялся. Прислушался к тишине. Обернулся. Проверил. Дверь. Пусто. Открыл.
В зале гремела музыка. Люди кружились в танце. Всё было, как прежде. Но теперь он смотрел на это иначе.
Шагнул вперёд.
Дальше – только вперёд.
12
Сергей двигался по залу вокзала, и его шаги казались незаметными, словно он не касался земли. Всё было как бы на грани, словно его душа не могла принять эту реальность, не могла воспринять твердость пола под собой. Вокруг царило какое-то угнетённое молчание. В застоявшемся воздухе витали запахи немытых поверхностей, медных поручней, старого кофе и почти осязаемого дыма, таящегося в углах и за углами, как нечто давно забытое, как воспоминание о чём-то, что никогда не имело права быть.
Пассажиров было немного. Они сидели в разных уголках зала, как безжизненные шахматные фигуры, случайно забытые на чужой доске. Никто не двигался. Все были поглощены своими мыслями, своими мирами, скрытыми от друг друга и от всего живого, как если бы вся их жизнь состояла в том, чтобы сидеть и ждать – ждать чего-то, что они даже не осознавали. Их разговоры, обрывочные, как письма, брошенные в камин, казались столь чуждыми ему, что он не мог понять, что их слова вообще значат.
«Что это? – думал он, продолжая идти. – Что это за место? Это не просто вокзал. Это что-то странное, гниющее, где всё, что было, не имеет уже смысла, а то, что будет – не имеет никакой важности».
Платформа, этот негостеприимный зал, стала для него чем-то большим, чем просто пространством. Это было место, где каждое мгновение, каждый шаг был отчаянной борьбой с тем, что он знал и тем, что ему предстоит встретить. Это место, как и его жизнь, застряло в прошлом, не имея будущего, и было словно вечной тенью – размытым, неясным временем.
Мраморные колонны глушили свет, их жалобное, молчаливое существование казалось обречённым на забытьё. Тусклые лампы, вечно догорающие, как остатки выдохшихся идей, бросали на стены длинные, безвольные тени, растягиваясь по углам и исчезая в темноте.
Сергей взглянул на лица людей. Все они были чужды, каждый был частью того мира, который он не хотел принимать. В их глазах не было ни тревоги, ни волнения – только пугающее молчание, пустота, которая могла бы поглотить всё. Все они казались ему одним и тем же – механическими деталями огромного, беспощадного времени, где каждый был на своём месте, но никто не двигался вперёд.
И вдруг, как вспышка, в его голове пронеслась мысль: мгновение выбора, кажется, настало. Он понял это.
Но как понять, что значит выбрать, если не знаешь, что именно выбираешь?
Это было не осознание, а нечто глубже. Странное, тяжёлое чувство, которое, казалось, ощущали все присутствующие – но никто не мог его выразить.
Как всё это – вообще возможно?
Он открыл ячейку. Портфель с глухим стуком упал на пол. Он наклонился, чтобы