и точностью, словно исполняя замысловатый танец.
– Знаешь, – внезапно нарушил тишину Андрей, голос его звучал задумчиво, – бабушка Валентина была весьма необычной женщиной. Ты помнишь те старые альбомы, которые мы обнаружили на чердаке?
Лена подняла глаза, её тонкие брови выразительно изогнулись в немом вопросе:
– Какие альбомы ты имеешь в виду?
– Те самые, с этнографическими записями, – Андрей отложил деревянную ложку и оперся ладонями о край стола. – Там были какие-то странные заметки, которые вряд ли можно назвать строго научными. Скорее… они напоминали личные наблюдения, почти дневниковые зарисовки.
В этот момент снаружи метель внезапно стихла, словно по чьему-то неслышному приказу. Глубокая, почти осязаемая тишина накрыла дом плотным одеялом, и даже потрескивание дров в печи казалось теперь неуместно громким, почти кощунственным.
– Что именно там было? – Лена медленно отложила нож, её лицо выражало неподдельный интерес, смешанный с едва заметным беспокойством.
Андрей задумчиво провёл пальцем по шероховатому краю старинной сковороды:
– Записи о местных легендах. О чём-то… или ком-то, кто существует на границе миров. О созданиях, которые… – он сделал паузу, словно подбирая слова, – которые крайне негативно относятся к вторжению чужаков в своё пространство.
Лена рассмеялась – звонко, почти вызывающе, но в этом смехе явственно чувствовалась нотка натянутости:
– Ты серьёзно? Какие-то призраки или потусторонние существа?
Её смех прозвучал не совсем естественно, словно маска, призванная скрыть внезапно возникшее беспокойство.
За окном снова закружился снег, но теперь его движение казалось более осмысленным, почти целенаправленным. Электрические провода едва заметно качнулись, хотя ветер, казалось, полностью отсутствовал.
– Мы просто будем документировать всё происходящее, – Андрей постарался придать голосу максимум уверенности, хотя где-то в глубине души шевельнулось смутное беспокойство. – Возможно, это поможет нам разгадать загадку. Понять истинную причину, почему бабушка так категорически не желала, чтобы в этом доме кто-либо жил после неё.
Лена молча кивнула, но её глаза, обычно искрящиеся озорством, теперь смотрели настороженно и серьёзно.
Тушеное мясо продолжало тихо булькать в сковороде. Старый дом хранил молчание, словно приготовившись к чему-то. И только снег за окнами неустанно продолжал свой гипнотический, завораживающий танец, словно исполняя древний ритуал, значение которого было утеряно во тьме веков.
В старинном деревенском доме властвовала неповторимая атмосфера декабрьского вечера. Массивные бревенчатые стены, отполированные годами до глубокого медового оттенка, бережно удерживали тепло большой русской печи, украшенной традиционными изразцами с причудливыми, словно заговорёнными узорами. Её благодатный