куртку и сапоги, он был рад, что товарищ оборвал неловкую встречу, но в душе саднила какая-то обида. Аня же сидела у огня, не шелохнувшись, будто не заметила его ухода.
– Что она такая? – спросил Алик.
– Отличная женщина, – улыбнулся Виктор. – Рекомендую… Но бывают заскоки, депрессии, – мотнул головой с похолодевшими вдруг глазами: – Где их взять, без заскоков?
На втором этаже узкий, как на кораблях, коридор делил помещение на две половины: четыре комнаты в одной, три – в другой. Слышно было, как где-то в конце, за переборкой, шумели дети.
– Здесь заночуешь, – толкнул легкую фанерную дверь Виктор.
Узкая, как каюта, каморка. Дверцы шкафа в стене, между ним и топчаном проход в полметра, узкое и длинное, как в камере оконце под потолком. Алик открыл фанерную или картонную дверцу шкафчика – пусто. Бросил туда куртку и залатанный свитер, увидел какую-то надпись, откинул дверцу так, чтобы на нее падал тусклый свет окна и прочитал нацарапанное на деревянной планке шариковой авторучкой: «Ментуете, суки». Снова появился Виктор, в шлепанцах, уже голый по пояс, хорошо сложенный.
– Пошли?
Алик взглянул на него и тоже скинул с себя грязную рубаху. Они спустились в зал. Аня, сидя в той же позе, даже не обернулась.
По обе стороны от двери, через которую Алик впервые вошел в жилое помещение, были еще две узкие и низкие дверцы. Вошли в левую. Открылось тоже скальное, но рукотворное помещение со следами бурения и отпалки, с цинковым корытцем у стены, три медных крана над ним, как в казарме. Выработка еще хранила едкий запах взрывчатки. Виктор скинул с себя всю одежду, откинул полиэтиленовую занавеску. За ней были две прямоугольных ванны из досок, обшитых изнутри оцинкованной жестью, в них, булькая, набиралась вода. Над ваннами, на изгибающихся стояках висели рассеиватели душа, сделанные из консервных банок.
Алик оглянулся, разыскивая крючок, – не нашел. Тоже скинул одежду, бросил ее на облупившуюся стиральную машину и шагнул следом. Виктор уже лежал в воде, задрав длинные ноги, которые не умещались в ванной.
– Прошу! – указал на соседнюю. – Пара пока нет. Леха обещает сделать настоящую русскую баньку, да все руки не доходят.
Алик с восторгом опустился в воду. От ее обилия и блеска закружилась голова. Он обычно довольствовался детской ванночкой, доставшейся ему на старом месте по наследству от прежнего чикиндиста. Минут десять он лежал молча и неподвижно, ощущая, как потеет давно немытое тело, вспоминал подробности этого удивительного дня. Потом не спеша стал намыливать густые, отросшие и нечесаные волосы. Последний раз он стригся весной.
Дверь распахнулась, непринужденно вошла высокая, очень стройная женщина в шортах и в белой майке. Алик от неожиданности занырнул под растекшуюся по воде мыльную пену. В движениях женщины была странная грация нескладного подростка, еще не вполне овладевшего своим телом. Где-то он видел это лицо. Вспомнились истуканы против камина: не формами тела, но лицом вошедшая женщина походила на деревянную девочку.
Она улыбнулась Виктору,