душе, как от маминого желанного подарка на день рождения и поцелуя, щедрого и горячего!
Он отремонтировал машину, заменил масло, отрегулировал зажигание, словом, не торопился отпускать понравившуюся девушку. Она, кстати, тоже, уехала с возвышенным, взбудораженным чувством, чтобы вечером встретиться. И встречались часто, подолгу не расставаясь. Несомненно, это была глубокая любовь с первого взгляда. Любовь упала на неё, как Тунгусский метеорит, вырвав с корнем прежнюю жизнь, и наполнила новым неразгаданным содержанием – непреодолимой тягой к мужчине, над тайной которой люди бьются со времён Адама. Они удивлялись: как это у них раньше не пересекались дорожки? И вот, когда в Киеве свирепствовал майдан, взрывались коктейли Молотова, а в воздухе запахло порохом, судьба дала им короткое счастье. Но его взорвал зажигательный снаряд соотечественников из столицы. Как это обидно и непоправимо! Ненависть даёт силы для борьбы с врагом, поднимает морально, очищая душу от пролитой крови. Обида такого права не даёт. Но лично она имела право ненавидеть за своё обожжённое лицо, за этих обгоревших парней, за городские и сельские пожарища, за тысячи смертей, за попранное право жить мирно и счастливо, говорить на родном языке.
Дорога не успокаивала: всё оборвалось. Урод лишён счастья. Кому она нужна с таким лицом? Серёже? О своей беде в клинике она думала днями и ночами, забываясь в коротком сне, но с кошмарами военного грохота, пожарищ, страха, ещё чего-то подкрадывающегося леденя душу, бросающего в холодный пот. Близких подруг здесь нет, кому могла бы излить свою боль, получить какую-то моральную поддержку, и мечтала после выздоровления влиться в ряды ополченцев, драться за свою землю. Однажды она вышла на прогулку и оказалась рядом с машиной «скорой помощи», из которой выносили раненых. Она стояла и смотрела на своих земляков и первая увидела Сергея, потому в панике отвернулась, оцепенела, не в силах удариться в бегство. Но его голос толкнул в спину. Как взрыв! Голос хриплый и слабый, она узнала его, не повернулась, а бросилась бежать прочь.
Да, это был Серёжа Олейник. Тяжело раненный в грудь и тоже обожженный, попал сюда же. Он увидел Катю со спины, когда выносили из машины. Узнал сразу же, не мог не узнать, и что есть силы закричал:
– Катя, почему ты здесь, а я об этом не знаю?
Он видел, как она вздрогнула, не оглянулась, а заспешила, словно от грубого толчка в спину за угол здания, подальше от его голоса.
– Подождите, – захрипел он санитарам, – остановите вон ту девушку! Она моя невеста!
Санитары знали о лице девушки и не выполнили просьбу, торопливо скрылись в здании больницы.
– Тебе нельзя волноваться, а нам останавливаться, тебя ждут в операционной…
Его уносили, а он, израсходовав последние силы в разговоре и безуспешной попытке увидеть любимую, узнать причину присутствия здесь, впал в забытьё.
Свет для Кати померк, для неё наступило вечное солнечное затмение. Едва владея собой, она пришла в палату,