Где? Где-то рядом. Это был отец девочки из параллельного класса, их знакомый, учителем у нее был тоже погибший Эмилио. Мужчина рыдал громко и надрывно, стоя на коленях перед своей мертвой девочкой. Наверное, лекарство на него не подействовало или ему ввели недостаточную дозу. Мариахе и Хосе Мигель выглядели спокойными. Спокойно подтвердили, что это их сын. Спокойно подписали нужные бумаги и вышли. В коридоре они посмотрели друг на друга, словно спрашивая: кто заплачет первым – ты или я? Или отложим слезы на потом, когда уже перестанут действовать препараты? Она сказала: мы его не поцеловали. Вернемся? Он ответил: поздно. Нас туда больше не пустят. После того как они уже покинули больницу, Хосе Мигель сказал с обычной своей флегматичностью: ну вот мы и потеряли сына. Мариахе, все еще цепляясь за его руку, лишь кивнула головой.
Мне безразлично, в каких пропорциях соединятся во мне вымысел и реальность. Не в моих силах помешать автору, если я буду содержать рассказ о глубоко личном жизненном опыте – и одновременно буду служить исторической достоверности или строгой точности, как это бывает в репортаже с места событий. Еще не изобретено что-то наподобие сита для литературных текстов, которое отделяло бы авторский вымысел (часто непреднамеренный) от правдивого свидетельства.
На мой взгляд, даже мой автор не слишком задумывается над разницей между тем, что он почерпнул из документов или услышал от женщины, с которой вел долгие беседы, и тем, что ему продиктовало собственное воображение или естественное для прозаика стремление создать «идеальную страницу», как это называется на писательском жаргоне, пусть ради этого и придется прибегнуть к вымыслу и согрешить против истины. К тому же вряд ли кто рискнет упрекнуть меня в чем-то подобном, коль скоро и те, кому было поручено составить официальный отчет о случившемся в школе имени Марселино Угальде, столкнулись с ворохом противоречивых сведений и недостоверных слухов. Понятно ведь, что либо ты лично присутствуешь на месте событий и хладнокровно фиксируешь происходящее на твоих глазах, либо твоя версия будет основана на чужих версиях, которые, вполне вероятно, будут, в свою очередь, зависеть от чьих-то еще, а те – тоже от чьих-то.
Сообщение агентства EFE, опубликованное на следующий день после трагедии, предупреждало о расхождении в сведениях о числе жертв. Мэрия города Ортуэльи объявила о шестидесяти семи погибших, Красный Крест – о шестидесяти, но там допускали, что эта цифра может вырасти, так как имелись еще и раненые в тяжелом состоянии. Стоит ли объяснять, что в самые первые часы многие очень спешили передать информацию о взрыве в школе, и это повлекло за собой подобные несовпадения.
Сегодня мы знаем, что и те и другие цифры не соответствовали действительности. Неточными были и данные, приведенные агентством EFE, о числе взрослых. Там говорилось о трех учителях (на самом деле погибли двое – мужчина и женщина), школьной поварихе (так оно и было) и слесаре, который стал невольным виновником