оглушительно громко. Кори спала напротив, все так же прижимая сумку. Тьма за окном была прежней. Это был всего лишь сон. Кошмар. Но он казался таким реальным. Гул коллайдера все еще отдавался в ушах, а образы химер стояли перед глазами. И ощущение распада, хаоса, вторжения статики… оно осталось. Словно сон был не просто игрой воображения, а… заглядыванием в ту самую трещину? В то место, где Октав проводил свои эксперименты с реальностью и памятью? Я посмотрел на свои руки. Они дрожали. Сон оставил после себя не только страх, но и липкое чувство причастности. Словно я сам был одной из тех частиц, что столкнулись в коллайдере безумия. И что-то во мне треснуло.
Часть 2.3: Лицо как Палимпсест
Поезд продолжал свой монотонный бег сквозь ночь. После кошмара о коллайдере уснуть я больше не мог. Я сидел, вглядываясь в темноту за окном, пытаясь унять дрожь и привести мысли в порядок. Стук колес отбивал свой неизменный ритм, но теперь он казался мне зловещим метрономом, отсчитывающим время до чего-то неотвратимого. Кори по-прежнему спала, но ее сон был беспокойным: она ворочалась, хмурилась, что-то неразборчиво бормотала. Возможно, ей тоже снились кошмары, порожденные общей тревогой и близостью к черному камню в ее сумке. Внезапно поезд начал замедлять ход. Скрип тормозов нарушил гипнотический ритм колес. За окном замелькали редкие огни – не городские, а тусклые, одинокие лампы на столбах. Станция? Но какая? Я не помнил, чтобы на нашем маршруте были остановки посреди ночи в такой глуши. Кори проснулась от смены ритма, села, протирая глаза.
– Где мы? – спросила она сонно.
– Не знаю. Какая-то станция, – ответил я, вглядываясь в темноту. Поезд почти остановился.
И тут дверь нашего купе плавно, без стука, открылась. На пороге стоял человек. Высокий, закутанный в длинный темный плащ, несмотря на относительное тепло в вагоне. На голове – широкополая шляпа, похожая на те, что носят фермеры где-нибудь в Азии, сплетенная из бамбука или соломы. Она низко сидела на голове, почти полностью скрывая верхнюю часть лица в тени. Из-под полей шляпы виднелся только подбородок – острый, решительный – и губы, плотно сжатые в тонкую линию. От него исходило ощущение… странности. Не угрозы, скорее, какой-то потусторонней неправильности. Словно он был здесь и не здесь одновременно. Словно он прошел сквозь стену вагона, а не открыл дверь. Воздух вокруг него казался чуть более разреженным, цвета – чуть более блеклыми.
– Доброй ночи, – произнес он. Голос был тихим, ровным, почти без интонаций. Как будто говорил механизм, имитирующий человеческую речь. – Не помешаю?
Он не стал дожидаться ответа и шагнул внутрь купе. Движения его были плавными, почти кошачьими. Он сел на свободное место рядом со мной, положив на колени руки в темных перчатках. Плащ его зашуршал, как сухие листья. Я почувствовал слабый, едва уловимый запах – не пыли или пота, а чего-то другого. Озона? Или старой бумаги?
– Кто вы? – спросила Кори напряженно, инстинктивно придвигая сумку