и нестабильной, как и его черты.
– Я? – переспросил он. – Можно сказать, я наблюдатель. Или пассажир. Просто пассажир этого поезда, как и вы. – Он сделал паузу, и в тишине снова стал слышен слабый запах озона. – А можно сказать, что я – эхо. Эхо того, что случилось. Или того, что еще случится. Зависит от точки зрения. А точки зрения, как известно, весьма ненадежная штука. Особенно в этом поезде. На этом маршруте.
Его слова повисли в воздухе, тяжелые, как неразорвавшийся снаряд. Он говорил загадками, но в этих загадках чувствовалась скрытая угроза. И знание. Он знал что-то о нас, о нашем путешествии, о том, что нас ждет. Этот безликий, мерцающий наблюдатель в бамбуковой шляпе был не случайным попутчиком. Он был частью того кошмара, в который мы погружались. Предвестником? Проводником? Или самим ужасом, принявшим человекоподобную форму? Я посмотрел на Кори. Она сидела неподвижно, сжав кулаки, ее глаза были прикованы к лицу незнакомца, которое продолжало свою тихую, жуткую трансформацию. Страх смешивался с недоумением и каким-то болезненным любопытством. Кто он? И что ему нужно от нас?
Часть 2.4: Квантовая Неопределенность Личности
Тишина в купе стала плотной, почти осязаемой. Стук колес снаружи казался далеким и нереальным. Все внимание было сосредоточено на фигуре в бамбуковой шляпе, на его мерцающем лице и тихом, ровном голосе, который продолжал звучать в напряженной тишине.
– Вы говорили о частицах, – сказал он, поворачивая голову то ко мне, то к Кори, и каждый раз его черты неуловимо менялись, подстраиваясь под наш взгляд или бросая ему вызов. – О квантовой неопределенности. О том, что частица может быть в нескольких местах одновременно, пока ее не измерили. Забавная концепция. Применимая не только к микромиру.
– Что вы имеете в виду? – спросила Кори. Ее голос дрожал, но она старалась держаться твердо.
– Личность, – ответил Наблюдатель. – Разве она не похожа на квантовую частицу? Набор потенциальных состояний, воспоминаний, желаний, страхов. Кем вы были вчера? Кем будете завтра? Вы уверены, что это один и тот же «вы»? А если множество? Множество версий вас самих, существующих одновременно в поле возможностей, пока какой-то внешний наблюдатель – или внутренний цензор – не произведет «измерение», не зафиксирует вас в одном конкретном состоянии?
Его слова звучали как лекция по популярной физике, смешанной с экзистенциальной философией, но в его исполнении они приобретали зловещий оттенок. Он говорил о нестабильности «я», о текучести идентичности, и его собственное лицо было тому наглядным подтверждением.
– Вы сводите все к физике? К уравнениям? – спросил я. Мне вспомнились теории Октава, его попытки описать реальность формулами.
Наблюдатель издал тихий звук, похожий на смешок, но лишенный веселья.
– Уравнения – это тоже знаки. Язык. Удобный для описания определенных аспектов реальности. Но не сама реальность. Реальность… она всегда ускользает от описания. Она – как мое лицо. Мерцает. Сопротивляется