ещё надеются, но уже чувствуют: не найдут живой.
На мосту через ручей сестра Меулания нашла отпечатки ног. Маленьких, лёгких. Сначала она подумала, что детских. Потом – что, может, её собственных, старых, забытых. Но отпечатки были свежие. Ушли вглубь леса, и исчезли.
К вечеру в монастыре не говорили почти ни о чём. Только ходили. Глядели. Шептались.
Оставили еду на подоконнике в моей келье. Поставили лампаду. Все надеялись что я приду ночью и все понимали что буду голодная и усталая. Но ночью я не вернулась и на следующий день меня не было.
Одежду мою разложили в ящике. Вещи аккуратно сложили.Прошла неделя. Потом – ещё одна.
Имя моё стали произносить тише. Сначала – в молитвах. Потом – почти только во сне. В трапезной моя скамейка стояла пустой долго. Пока её не убрали, будто случайно.
И только однажды, ближе к зиме, одна из сестёр, проходя мимо места, где нашли сумку, сказала почти шёпотом:
– А может, её кто-то видел?
Сестра Мария не ответила. Но чуть замедлила шаг.
И после этого никто больше не спрашивал о Назлы вслух.
Имя её не звучало. Но в каждом углу – оно дышало.
Глава 7. Столкновением миров
В доме Ташкынов всегда было тихо. Но не от уюта – от контроля. Тишина здесь означала порядок, а порядок – то, что всё под наблюдением. Даже воздух в доме казался выверенным и отфильтрованным.
Эмир стоял у книжного шкафа в кабинете отца. Его пальцы скользили по корешкам старых томов. Он здесь вырос, но с каждым годом всё меньше узнавал это место.
– Чего ты добиваешься? – раздался голос позади.
Он не вздрогнул. Он знал, кто войдёт, ещё до того, как услышал шаги. Арслан.
– Ты о чём? – спокойно спросил Эмир, не оборачиваясь.
– Девушка. Художница. Надежда.
– Что с ней?
Арслан подошёл ближе, но всё так же не повышал голос.
– Неужели ты думаешь, что я не вижу, как ты тянешь её сюда? В монастырь, в центр всего? В семейный очаг. Ты зачем это делаешь?
Эмир повернулся. Глаза у него были спокойные. Но в голосе – лёгкая, усталая усталость:
– Потому что в этом месте всё мёртвое. И фрески – единственное, что стоит вернуть к жизни.
Арслан усмехнулся.
– Это красиво звучит. Но я тебя знаю. Ты что-то ищешь. Ты не ради штукатурки приехал.
Пауза. Эмир посмотрел прямо в глаза брату.
– А если я просто не хотел, чтобы это место окончательно сгнило?
– Ты уехал отсюда, потому что бежал, – спокойно сказал Арслан. – Ты был слаб. Не хотел видеть, как устроена семья. Как устроен род.
– Я уехал, потому что не хотел быть вами, – Эмир сказал это ровно, без нажима. – Ни тобой. Ни отцом.
В кабинете стало тише. Как будто даже книги замерли на полках.
Арслан сделал шаг ближе, теперь почти вплотную. Его лицо оставалось спокойным, но глаза… в них было раздражение, сдерживаемое только воспитанием.
– Спасали? Или просто переигрывали в силу?– Мы не монстры, Эмир. Мы – основа. Мы держим семью. Тебя – в том числе. Пока ты мечтал о