А тот, закончив обход, примостился у ветрового стекла и, точно эквилибрист, балансируя всем телом, пытался что-то вписать в сложенный вчетверо путевой лист.
Автобус притормозил, впустив в дверь облако пыли. Ревизор спрыгнул на дорогу.
– Ты вот что, – крикнул ему вдогонку Вася, – я буду назад ехать… так ты это… не останавливай больше, договорились?
И тут он впервые посмотрел на ревизора.
Ревизор молчал, изучающе разглядывая Васю.
– Так, не остановишь? – стараясь перекричать шум мотора, спросил у него шофер.
Теперь заискивающие нотки слышались в голосе Васи, а ревизор был не по возрасту начальственно-покровительственным.
– Ладно, поезжай, – махнул он рукой.
Когда автобус отъехал на приличное расстояние, Вася взял двумя пальцами путевой лист и небрежно пробежал его глазами. По-видимому, запись удовлетворила его. Он швырнул листок на место и включил транзистор.
– Пронесло, спаси нас господи, – вздохнула беленькая старушка и спрятала проколотый компостером билет в платочек.
В автобусе задвигались, оживились. Разбуженные ревизором парни в цветастых майках, еще не совсем очнувшись от тяжелой дорожной дрёмы, полулёжа, лениво наблюдали за девушкой. Сама девушка, раскрасневшаяся, отдохнувшая, позевывая, тянулась всем телом, сцепив у колен маленькие кисти. Парень, стесненный сумками, вдыхал свежий запах её духов, и был не в состоянии даже представить её рядом с собой. Слишком долго ему пришлось бы для этого обнимать, гладить, сжимать её, целовать, вдыхать, чтобы поверить, что она не мираж, что она существует, что она из плоти и крови, такая же, как все, на которых ему и глядеть-то не хотелось – так реальны и понятны они ему были. Раз за разом, касаясь её плечом на очередном ухабе, парень всё ждал чего-то, затаив дыхание, но ничего не происходило.
– Я перерыла все его вещи, – шептала старушке молодящаяся женщина.
– И чего ты искала?
– Письмо или записку.
– Ну и что, нашла?
– Нет, – горестно качнула она головой, – но я найду.
В фиолетовых вспышках молний резко обесцвечивались зеленя ржи, а в паузах между вспышками с сухим треском рвались над ними небеса.
– Господи, – перекрестилась старушка, – и зачем?
– Обидно мне, – вздыхала женщина, – ох, как обидно.
И она полезла в сумочку за платком.
Автобус заунывно выл, выбираясь из одной ямы и вползая в другую. Часть пассажиров дремала, укачиваемая как в колыбели. И парню казалось, что и он тоже уснул, и сквозь шум и вой мотора и какие-то нелепые видения и мысли – видит её прилегшей невдалеке и манившей к себе. Неясный силуэт ее тела расплывался в воображении, но глаза её были рядом. Он видел, что она настойчиво звала его, но не двигался с места. Её холодные колени, едва коснувшись, уткнулись в него, а она всё манила, опутывая его собой и парализуя, и он замирал от её перемежающихся холодных и теплых прикосновений, будто летел в прохладно-теплую