мелодия обжигающе догоняла его, а он, спотыкаясь, выбежал из консерватории. Он уже не цеплялся за мудрый совет Эннабел, ибо его сердце скатилось в бездну души, а подсознание с сознанием переплелись так туго, что он лишился ощущения реальности. Вечности не было, была лишь минута тающих грез. Чуть не попав под автомобиль, он перебежал на другую улицу, поскользнулся и, упав на снеговика, очевидно слепленный мальчишкой Хайднеров, некоторое время так и лежал, уткнувшись в снег. Из прошлого, доносились слова Эннабел: «– Не будь ханжой, Дэвид! Неужели ты не слышишь, какие чудеса творят ее руки!» Дышать становилось труднее, а он лежал, окончательно сломленный и сдавшийся. «Ты же там на месте упадешь от скуки», ее слова продолжали всплывать в распаленном мозгу.
«Вот я и упал» – горько подумал он и, приподняв голову, потерянно рассмеялся.
Воздух уже не был морозным. На смену застывшей атмосфере приходило таяние и что-то шевельнулось в восприятии Дэвида, когда кто-то из прохожих участливо принялся его поднимать.
– Сэр, что же вы так? – Проворчал пожилой мужчина, поднимая его и протягивая шляпу. – Судя по обручальному кольцу вы женаты. Нехорошо, сэр! Супруга ваша, наверное, одна в доме, извелась вся, а вы что же делаете? На улице валяетесь. Идите к вашей жене, сэр.
Дэвид будто приходил в себя. Он взял шляпу и, надевая на голову, вспомнил другие слова Эннабел:
«Я тебя и не покину, пока ты будешь слышать себя».
Искра надежды стала проникать в его душу, сердце выпрыгнуло из бездны и тепло как магнит откуда-то стало звать его. Бутылки вина, уютная гостиная и манящая на откровенность спальня, вновь заполняли его разум. Он понял, что какая-то сила тянет его обратно домой, овеянная душевной лаской и у него спонтанно вырвалось вслух:
– Эннабел!
И невольно оттолкнув сердобольного прохожего, он решительно и воодушевленно помчался в сторону дома. Он чувствовал, что она его ждет. Именно она прощает ему все проступки. И душевный свет трепетно освещал его возврат домой.
Глава восьмая
Возвращение блудного мужа
Он бежал с таким отчаянным надрывом, что весь городок словно расступился перед ним, сдаваясь перед его мощным продолжением борьбы за счастье. В этот момент для него не существовало никого кроме Эннабел, к которой он прокладывал свою дорогу исповеди и раскаяния. Бежать было тяжело из-за ощущения, что он проваливается не в снег, но в болото. Часы, проведенные в консерватории, сожгли наступление вечера. Покров декабрьской ночи окутал его перед плотным противостоянием темных сил. И на юго-восточном оголенном небе лихорадочно мерцала желтовато-белая Венера, верный проводник в царство беззаветных ощущений и кровных страданий. Приглушенное адажио разливалось по Млечному пути, сопровождая чей-то безудержный лейтмотивный плач. Пронзительные ноты умирающей душевной нежности застывали в воздухе восприятия.
Он падал несколько раз и поднимался с ощущением, что кто-то протягивает