по своей пустыне, талибан несчастный.
И вот – последняя дюна, взобравшись на которую, Макеев увидел, как чернота впереди распалась надвое. Снизу чернота жидко блестела и глянцево переливалась, а сверху была, как истлевший бархат, испещренный множеством дырочек, сквозь которые проглядывало нездешнее свечение.
Картина оказалась настолько грандиозной, что Макееву потребовалось время осознать: это океан и звездное небо над ним.
Макеев издал гортанный звук, впервые в жизни с таким воодушевлением и в такой тональности, и скачками бросился вперед.
Затормозил у самой линии прибоя.
Небольшие волны аккуратно утюжили песок перед его эспадрильями и не смели коснуться. Макеев сделал еще шаг, волна послушно и ласково лизнула его ногу.
Макеев расхохотался. Зашел в воду. Волны вились вокруг колен и вытягивали песок из-под подошв.
Макеев поднял руки, чтобы удержать равновесие, и только тут заметил: правой рукой он по-прежнему сжимает портфель, кожаный, с бронзовыми застежками.
Макеев разозлился. Наконец-то он решил поставить на прежней жизни крест, для чего перенесся на другую сторону земного шара. Однако отсечь прошлое оказалось труднее, чем он думал. И все из-за дурацкого портфеля, который тянул воспаривший дух в привычный низ.
Макеев изо всех сил швырнул портфель на берег. Портфель шлепнулся на песок чуть выше уровня прибоя. А сам Макеев поскользнулся.
Тут же набежала волна, достаточно высокая, чтобы сбить с ног. На мгновение Макеев оказался под водой, но вынырнул.
Волна, уходя, попыталась и его взять с собой, однако Макеев засопротивлялся. Он не хотел тонуть. Глупо тонуть в тот самый момент, когда наконец-то начинаешь все понимать.
Не без труда Макеев выбрался на берег, дополз до сухого песка, перекатился на спину и посмотрел вверх. Над ним, точно мягкая завеса, висело небо, полное незнакомых созвездий.
Одна звезда на мгновение вспыхнула чуть ярче, вроде как подмигнула, и Макеев сказал ей:
– Всё. С этого момента все пойдет по-другому. Клянусь.
Когда лежать надоело, Макеев сел, подсунув под себя пресловутый портфель. Получилось удобно.
Глаза привыкли к темноте, и океан казался не просто большим черным местом, а широким живым полем, которое дышало, перекатывалось и время от времени вспыхивало светлыми пятнами.
Макеев принялся рассуждать:
– Интересно, откуда свет? Я понимаю, было бы на берегу – это отель светится или дом местного рыбака. Но в океане? Может, это вода фосфоресцирует? Хоттабыч, ты как думаешь?
Старик, по обыкновению, не ответил.
Макеев повернул голову влево и увидел, что Исфандияр-ака сидит, сложив ноги по-турецки, руки на коленях, а лицо истекает ярко-серебряным светом.
Макеев даже загляделся.
А потом его осенило. Никакая старик не галлюцинация!
– Я понял, я все понял! – возбужденно заговорил Макеев. – Ты – это я! Мы даже с тобой похожи!
Макеев почесал щеку, на которой пробивалась суточная щетина, а Исфандияр-ака симметрично