покосился на пьяных за соседним столом.
– И ты тоже пойдешь со мной, – заявил он, не глядя на Джудитту.
– В прошлом году мой муж умер от лихорадки, – рассказывала трактирщица, ведя их по узкому коридору на втором этаже. – Теперь у меня осталась только дочь.
Она открыла дверь.
– Подожди здесь, – сказал Исаак Джудитте и вошел в комнату.
Потолок был настолько низким, что мужчине пришлось нагнуться. Сняв желтую шапочку, он свернул ее и сунул за пояс. В углу на низком табурете сидела старуха в черном. В полумраке комнаты ее едва можно было заметить. Женщина невозмутимо смотрела вперед: как и все старики, она делала вид, что не замечает приближение смерти, чтобы смертушка ее не увидела.
«Наверное, мать трактирщицы или ее усопшего супруга», – мелькнуло в голове у Исаака.
А потом он увидел у постели больной монаха в грубой рясе, подпоясанной бечевкой. Похоже, когда-то эта ряса была черной, но теперь различить ее цвет было довольно сложно. Исаак видел его грязные босые ноги – монах стоял на коленях, повернувшись спиной к двери. На кровати беспокойно металась девочка лет десяти. Она стонала.
Исаака охватило недоброе предчувствие. Он всегда не любил церковников. Оглянувшись, он увидел в полутьме коридора Джудитту и с изумлением понял, что больше не сердится на нее за неосторожные слова. В глубине его души даже шевельнулось что-то вроде благодарности за этот поступок.
Монах прижался лбом к соломенному матрасу и не стал поднимать голову даже тогда, когда в комнату кто-то вошел. Он шептал молитвы.
Исаак опустил руку девочке на лоб. Ее лихорадило. Затем он поднял одеяло. Малышка лежала на одном боку. Подумав о том, как поступил бы в такой ситуации его отец, Исаак попытался перевернуть девочку на спину, и ребенок тут же завопил от боли, прижав ладонь к животу.
Только тогда монах поднял голову. Ему не было еще и тридцати, но его лицо было как у покойника, слишком уж сильно заострились черты лица. Щеки ввалились, кожу избороздили глубокие, похожие на шрамы морщины. Похоже, он постился уже много недель.
Белок глаз испещряли тонкие сосуды, в синеве радужки светилась фанатичная вера. Увидев желтую шапочку у Исаака на поясе, монах вскочил, выставив вперед нательный крест.
– Сатана! – завопил он. – Что тебе здесь нужно?!
Исаак прервал осмотр.
– Он врач, брат, – пояснила трактирщица. – Он пришел сюда из-за моей дочери.
Монах повернулся к женщине и сурово смерил ее взглядом, точно только что она осквернила имя Господне.
– Он жид, – мрачно произнес он.
– Он врач, – повторила трактирщица.
Монах вознес очи горе.
– Отец, почто послал ты сию змею подколодную рабе твоей Еве?
Затем его горячий взор вперился в Исаака.
– Пошли змею сию мне, чтобы раздавил я гадину.
– Что с моей дочерью, доктор? – поспешно спросила у Исаака трактирщица, словно понимая, что времени у них не так много.
Раньше Исаак уже видел, как отец лечит таких больных – подобная хворь часто разила детей.
– Нужно