их любят, – пробормотал он. – Чужаки разные бывают. Коммерсантов вот не любят, верно – просто на дух не выносят. Археологов, эти все норовят последние могильники распотрошить, себе взять – с целью, значит, чтобы там на все это могло полюбоваться человечество, не спится им, понимаешь, пока есть еще хоть где-нибудь не тронутые могильники. Лавочников не любят очень, новиков, до помутнения рассудка – да они и не суются сюда больно-то, чухари, чухарь он и есть чухарь. Попоносов, если не босый и без ножа, моджахедов-гопников, своих хватает, местами алояров еще опасаются стригунов, на прошлой неделе вот только нашел за Больным ручьем кабаргу без пупков, двадцать четыре штуки, подгнившие уже. Тоже откуда, спрашивается?
– А волк, – подал голос Штиис. – Волк что же – не тронул?
– Нy вот, – сказал Гонгора. – Теперь вы на конфеты сели. Коробка конфет.
Дед поспешно возвернул свой лоснящийся брезентовый зад на прежнее место и с тревогой заглянул в недра расстегнутого желто-голубого авизентового мешка. Ни Черта там, похоже, было толком не видать.
– Ах, мать. Ничего как будто, предупреждать надо в таких случаях, – добавил он строго. – Так вот. Слушай, нет чего помягче? Сидеть же невозможно.
– Не капризничайте, – ответил Гонгора. – Нет ничего больше.
– Но к интеллигенции спокойны, хорошо относятся к интеллигенции, и обсушить, если надо, и напоить до поросячьего визга, театр как-то раз приезжал, сам видел, студентов тоже вроде не трогают, лишь бы не был коммерсантом. Здесь это первый вопрос: что везешь?
Дед поднял глаза на Штииса, задумчиво помешивающего ложечкой, ткнул в него испачканным в земле коричневым пальцем и вознес кружку на уровень глаз.
– И не моргнув глазом должно ответствовать тебе: турист я, дяденьки, студент-скалолаз, вырвался на каникулы свежим воздухом подышать да на большие горы посмотреть – мешок сухарей да коробка спичек в рюкзаке моем, чего ж еще везти мне? Посмеются тогда дяденьки, пошутят и отпустят с миром.
Гонгора, стряхивая дремоту, заворочался, устраиваясь на спальнике удобнее. Лис рядом с безразличным видом наблюдал за полыхавшими ветвями.
Штиис спросил:
– Я что – похож на студента?
Дед приложился к кружке, качнул подбородком, ощутимо удивляясь качеству напитка, и прижал кружку ко лбу.
– Это, конечно, если тебе повезет, и ты не нарвешься на трезвых дягов. Вот тогда будет полный привет.
Дед снова пригубил, бережно пристроил кружку у костра, ухватил с салфетки мясной розовый кусманчик побольше, переложил его парой ломтиков ржаного хлеба и мощно откусил.
– Есть тут у них свои апачи, – произнес он не очень внятно.
Помолчали. Помолчав, отдались трапезе, и некоторое время все были так заняты, что едва не прозевали ключевой момент с переходом Лиса к решительным действиям, у которого иссякло уже терпение смотреть и которому